Век Зверева

Они выходят из института, идут пить пиво в один подвальчик, который нами, как и многое другое, поставлен на контроль, и Зверев, выйдя в туалет, исчезает. Проваливается как сквозь землю. Мы потеряли его…

Вечером я отвечаю на язвительные вопросы в кабинете начальника, а утром вылетаю в Калининград. Операция «Регтайм» должна начаться в ближайшие дни. Операция «Господин Ши» идет полным ходом. Бухтояров там, где море и доисторические комары в валютной доисторической смоле. Зверев пропал без вести. И теперь он сам нас найдет и попросит прощения. А мы еще подумаем, простить его или нет, если к тому времени он будет жив.

Итак, Зверев исчез. Исчез среди белого дня, в столице российского государства, откушав перед этим пивка с господином Зимаковым. В барокамеру Юрия Ивановича Зимаков загнал, как он сам объяснял после, ради чистоты эксперимента. Ему было просто любопытно, каков высотный порог Зверева и, случись тому уходить не в катакомбы, а к вершине, смог ли бы он подняться на пристойную высоту. Барокамера показала, что вряд ли. Но после полноценной проверки состояния здоровья беглого следователя ресурс открылся изрядный. Вот, значит, какой спортивный фундамент он заложил в молодости.

Далее пошла рутинная работа: ориентировки, досмотры, проверки на дорогах и квартирах. Московский список Зверева был невелик. Основных адресов восемь, тех, что для очистки совести, — двенадцать. Везде наружна и дежурные группы захвата по секторам. Никаких признаков Зверева не обнаруживалось. То есть мы сами себя перехитрили. В Воронеже его брать не стали, позволили в открытую ходить по городу, представления с котами устраивать, на свадьбах распевать про Хасбулата удалого.

На наше счастье, появилась не тень даже, а намек на нее, дуновение воздуха. Пыль приподнялась в луче полуденного света и опустилась. Бухтояров. И не где-нибудь, а на направлении, наиважнейшем сейчас.

Потому и появился. Эта операция у нас называлась «Господин Ши».

Ожидались крупномасштабные действия западных спецслужб в Калининграде. Информация была очень надежной и достоверной. Из всего, что происходило в последние годы на просторах бывшей державы, — самое серьезное. К этому времени выработался некий защитный механизм и в Комитете, и в ГРУ, и в структурах, аббревиатур которых никто пока не знал. Со временем они станут так же просты и «понятны» для обывателя, как… ну, ОМОН, например. Смысл происходившего сейчас заключался в том, что, если информация уходила из среднего звена чуть выше, ложилась на стол официальным начальникам, дело попадало под контроль тех, кого мы звали «врагами народа» и терпели как необходимое и проходящее зло. Об этой операции, несомненно, знали на верхах, но не подозревали о том, что знаем мы. Или внушали себе, что не подозревали. Главным было не дать делу официальный ход, с тем чтобы не приходилось отчитываться в рабочем порядке. Методика нашей работы была такова: набирать объем информации, факты, варианты возможного развития событий разрабатывать, и тогда весь этот ком выкатывать с невинным выражением лица на официоз. А после этого не могло не быть «заявления ТАСС». Понятно, что всякая инициатива наказуема, и если не удавалось защититься, следовало расформирование структуры, сложившейся в ходе дела, отвод. Потом структура эта возрождалась в несколько другом качестве и составе.

Итак, мы стали предполагать с достаточной долей вероятности и достоверности, что Бухтояров сейчас в Калининграде, держит руку на пульсе событий. После разгрома его питерского «округа» он, несомненно, нуждался сейчас в товарищах, или сообщниках. Хоть подельниками их назовите. Это сути дела не меняет. И Зверев подходил ему по всем статьям. Он хорошо показал себя в деле. И в милицейском, и в подпольном. А вдвоем с Бухтояровым они представляли собой уже сильное звено. Юрий Иванович оттянулся на свежем воздухе, отдохнул, в горы сходил, здоровье проверил. Опять был готов к труду и обороне. И мы потихоньку стали передвигать фишки в сторону нашего анклава.

В Москве можно было не искать крыши для действующих лиц новой пьесы с далеко выходящим за рампу и подмостки эффектом. И сам театрик должен был сгореть. Неувядаемый и несгибаемый господин Ши. Личность известная. Родственник одного большого человека из Кенигсберга. Я в которой раз читал его досье. Там все так было складно, что хотелось выть. Как и в других подобных документах.

Шимяко Владлен Парамонович. Владлен значит «Владимир Ленин», если кто-то забыл. Товарищ. Но никак не господин. Родители так назвали.

Родился в 1945 году в Таганроге. То есть и год победный, и место рождения примечательное. Антон Павлович Чехов камни этого города топтал в молодости и впоследствии отозвался о них неодобрительно. Владлен Парамонович вряд ли что хорошее добавит о тех булыжниках, хотя сейчас, говорят, в Таганроге порядок, в рамках дозволенного.