Век Зверева

Лемке закончил обход, вышел в сени, нашел эмалированное ведро с водой, снял крышку. Вода не внушала опасений, и все же он пить не стал, вышел из дома, закрыл дверь, отправился к ручью. Ручья на месте не оказалось. Он обнаружился левее, метрах в пятнадцати. Лемке набрал воды ладонями, попил. Стал подниматься с колен, когда услышал спокойное и уверенное: «Руки за голову».

Мужчина в спортивном костюме, с некогда вывалившимся брюшком, которое теперь было не подвластно любой диете, капитан запаса Иван Иваныч Пирогов, постоялец, отвел Лемке к коровнику, используя в качестве подручного средства армейский карабин с укороченным прикладом и прекрасной дальностью стрельбы. С пяти метров Иван Иваныч попал бы в Лемке несомненным образом.

— Лицом к стене!

Отто Генрихович повиновался.

Иван Иваныч быстро и умело обыскал его, велел принести от входа в дом рюкзак, вывалил содержимое на траву, не нашел ничего предосудительного, папку подержал в руках, открывать не стал, и совершенно напрасно, очевидно, из уважения к чужой дорогой вещи.

— Кто таков?

Произнести сейчас монолог о праве наследования, означало рискнуть жизнью.

— Говорят, рыбалка у вас хорошая.

— Неплохая. И что, даже через болота нужно идти за линями?

— А что, действительно есть лини?

— Откуда знаешь?

— Земля слухом полнится.

— Припас рыболовный есть? Показывай.

Отто Генрихович показал баночки с крючками, мотки лески, грузила.

— Паспорт где?

— В Калининграде, в гостинице.

— Откуда родом?

Лемке замялся. Постоялец, как он знал, прожил в Пруссии много лет, служил в армии, а теперь вот бомжевал, занимал брошенный хутор, выгнав отсюда настоящих бомжей, диких и неопрятных. Говорить, что он из Литвы, означало рисковать. Можно было проколоться. Акцент выдавал в нем иностранца, и он назвался словаком.

— Отдыхаю. В городе посоветовали в этом углу поискать.

— Что поискать?

— Говорят, на заброшенных хуторах остались озера с почти реликтовой рыбой. Дозволите половить?

— Хоть какой-то документ у тебя есть?

— Оплошал. Все в гостинице.

— А без спросу в дом входить тебя кто учил? Папа Римский?

— Я вас искал. Пить очень хотелось.

— У тебя пиво в рюкзачке.

— Пиво не вода. Воды вот попил.

— И что?

— Если ловить нельзя, я уйду.

— Куда?

— В Большаково. Или в Полесск. Вы в Полесск не знаете дороги?

— Туда дороги нет. Только в Большаково. А как ты вообще-то сюда добрался? Здесь же топь.

— Местные на вокзале объяснили.

Пирогов задумался.

— Ладно. Бери рюкзак, пошли в дом. Время обеденное.

И здесь Иван Иваныч совершил самую, наверное, большую ошибку в жизни. Но в рюкзаке «словака» он разглядел литровую бутылку джина. А кроме воды из родника и рыбы из озера у него за последнюю неделю ничего во рту не было. Обычная цепочка бартерных сделок и выкрутасов прервалась и требовала восстановления, для чего нужно было идти в поселок, но он боялся оставлять дом, а обычный его компаньон, Стасис, запропал куда-то, отправившись в Кенигсберг. Оставался НЗ, в виде армейской тушенки и муки, но трогать его — дело вообще пропащее.

Иван Иваныч захмелел быстро. Только вот карабин все не хотел убирать из-под ноги. Отто Генрихович цедил дорогой джин аккуратно, разбавлял родниковой водой.

Наконец хозяин, он же постоялец, унес в неопределенном направлении карабин, вынул из погреба запеченного леща. Лемке выложил на стол хлеб, банку пива, ветчину, запаянную в полиэтилен.

— Чаем не богат, кстати, как тебя звать?

— Да я же говорил. Иржи.

— Ну да.

— Так, значит, вы страну тоже поделили?

— Нам легче. Всего на две части.

— Так как же тебя угораздило сквозь болота пройти?

— Я же говорю, местные у автостанции подсказали. Еще и в Калининграде говорили про твои озера.

— Какие озера! Хотя в пруду при желании можно много почерпнуть. Там живет бог водоема.

— Кто такой?

— Рыба непомерной величины и необъяснимой природы.

— Мы ловить-то будем сегодня?

— На черта тебе ловить? Сеть кинем — и бери.

— А линя?

— У тебя губа не дура. А что? Чешуи нет. Сытный и не жирный. Только они мне уже в горло не лезут.

— Так ты из военных?

— Из военнопленных.

— В отставке?

— Куда там. В Тильзите-городе, в ПВО служу.

— А Тильзит — это что? — слукавил Лемке.

— Про Тильзитский мир в школе не проходили?

— Нет. Или было что-то.

— Балтийск это, Иржи.

— Хороший город?

— Был. После германца. Сейчас туда все согнали, что от флота и армии осталось. У меня там планы на квартиру были. Но высшие начальники распорядились иначе.

— А здесь-то ты на рыбалке?

— Здесь у меня крыша над головой. Изредка наезжаю в часть, спрашиваю, надо ли чего.

— А денежки?

— А нет никаких денежек. Жена давно на просторах России. С детями. Денежек нет, в общежитии нас три хари в одной комнате. Вот и стал я присматривать себе хутор.

— Мне этого не понять.

— И не только тебе, мой чехословацкий друг.

— И давно ты тут?

— Месяцев восемь.

— Какие планы на будущее?

— Нас скоро расформируют. Сказочки про жилье на Большой земле мы слышали.

— Тут, что ли, останешься?

— А куда мне идти? Пока с части понатаскаю всего, что можно. Огневого запаса в том числе. Тут временами охота бывает. Вот только егеря завелись. За хобот берут.

— Хобот — это что? Там?