Века перемен. События, люди, явления: какому столетию досталось больше всего?

Следующий шаг был сделан в 1876 г., когда Александр Белл получил патенты в Америке и Англии на «разговоры по телеграфу» – так он называл телефон. В марте того же года Белл произнес первую в истории фразу по телефону, обратившись к своему техническому ассистенту Томасу Уотсону после того, как перевернул стеклянную банку с химикатами: «Мистер Уотсон, подойдите сюда, вы мне нужны!» В 1878 г. состоялся успешный телефонный звонок по 185-километровому проводу из Лондона в Норидж; в том же году вышла телефонная книга штата Нью-Хейвен. Через два года «Телефонная компания» выпустила первую телефонную книгу Лондона, в которой были указаны более 250 подписчиков. Вскоре после этого изобрели телефонные номера, потому что количество подписчиков росло слишком быстро, и операторы не могли помнить их всех наизусть. К 1886 г. начали строить телефонные будки, в которых брали два пенса за трехминутный разговор. К 1900 г. в США было уже 17,6 телефона на каждую тысячу человек[159]. Коммуникации пережили вторую революцию: сначала телеграф позволил отправлять односторонние мгновенные сообщения на большое расстояние, теперь же телефон сделал возможным и двустороннее общение. К 1900 г. Гульельмо Маркони отправлял радиосообщения через Ла-Манш из Англии во Францию, а к концу 1901 г. сумел передать сигнал через Атлантический океан. Первый морской сигнал SOS был принят в 1899 г. плавучим маяком Ист-Гудвин, благодаря чему команду немецкого корабля «Эльба» эвакуировало спасательное судно из Рамсгейта. А ведь меньше чем сто лет назад лейтенанту Лапенотье пришлось скакать на лошадях 37 часов, спеша изо всех сил из Фалмута в Лондон, чтобы доставить новость о победе в Трафальгарской битве.

Здравоохранение и санитария

У городов во все века были три общие черты: вонь, перенаселенность и попрошайки. Если хотя бы одна из этих черт отсутствует, то можете быть уверены: город не органично вырос, а был спроектирован по капризу какого-нибудь филантропа или диктатора. В начале XIX в. на Западе не было таких «необычно чистых» городов. Все города воняли и были переполнены нищими. Городские улицы были грязными, но запахи, доносившиеся из выгребных ям, спрятанных под домами в трущобах, были еще хуже. Целые районы страдали от болезней. Нищета порождала нездоровье, а нездоровье усугубляло нищету, утягивая городскую бедноту в трясину жалкой жизни. Средний возраст смерти рабочих в Бетнал-Грин в 1842 г. составлял всего 16 лет; у более зажиточных жителей Лондона он равнялся 45 годам[160]. Но общество, похоже, такая ситуация совершенно не беспокоила, и люди даже не пытались с ней что-то сделать. Лучшей профилактикой в глазах образованных людей было держаться подальше от мерзких запахов и трущоб, купив себе уютный домик в пригороде. Вопросы о том, как и почему нужно менять образ жизни бедняков, нисколько не интересовали широкую публику. А медицинское сообщество точно так же не интересовалось, почему они больше страдают от болезней. Французский хирург, которому стало интересно, почему у бедняков на одной парижской улице смертность была более чем на 50 процентов выше, чем у зажиточных горожан на соседней улице, пришел к выводу, что во всем виновата аморальность. Если бы бедняки были не такими морально разложенными, то жили бы дольше, да и их дети тоже[161]. Те, кто скептически относился к эффективности подобных «моральных улучшений», обращались к старому убеждению: миазмы, состоящие из газов, выделяемых гниющей плотью, создают смрадный воздух, который входит в организм и вызывает болезни. С их точки зрения, причиной болезней бедноты была неопрятность. Альтернативные объяснения, например предложенные Джироламо Фракасторо, который в своем труде «О заражении» (1546) утверждал, что недуги распространяются посредством «семян болезни», были забыты[162]. Профилактика оказалась парализованной.