Веха

Жизнь с этого дня пошла уже в каком-то другом ритме, и направлении. До этого мы жили своей жизнью, а теперь каждые наши мысли стали как бы оговариваться между собой. Иногда даже спорили, касательно будущей семьи, деток, и своего обустройства. Особенно часто беседовали о нашем будущем, домашнем гнезде, в котором будем только мы одни, и наши детки. Рисовали в своих головах разные варианты, касающиеся семейной жизни.

Аня боялась даже подумать о том, что ей придётся ехать в какую-ту непонятную Малышевку, чтобы знакомиться с моими родителями и родными, отчего я смеялся искренне и до слёз.

– Аня! – говорил я ей. – Да мои родные самые добродушные люди на земле!

И тут я вспомнил про тот эпизод, когда в феврале месяце в начале тридцатых годов, к нам зашла женщина, Марфа со своей дочкой. Вспомнил и ту деревню, которую она назвала Кужушьем.

– Прервав Аню, я спросил у неё. – Слушай, Аня! А есть ли возле города такая деревня, Кажушье?

– Да, есть! – ответила она, с удивлением, посмотрев на меня. – Она тут километрах в пяти от города, может чуть больше! А что?

– Да ничего! Просто вспомнил историю с женщиной, которая шла из этих мест с дочкой, в тот год, когда был голод! Вот они и зашли к нам в феврале! Если бы не мой отец, то они бы загинули в метель, он их и привёл к нам! Вот она и говорила нам про это Кажушье! Мы ещё и не верили ей!

– Если хочешь, то можем в выходной и сходить туда, заодно и прогуляемся! Может, и встретишься с ними! – ответила она, прижавшись ко мне.

– Да вряд ли! – задумчиво ответил я, и добавил. – Они ушли от нас после пурги, когда установился мороз! Отец с матерью их уговаривали, но эта Марфа настояла на своём и ушла с дочерью! Мать ей приготовила узелок с продуктами на пару дней, а отец подвёз до следующей деревни, а им ещё надо было топать до Клетни, это дня три не меньше пешком, да ещё по сугробам!

– Да! – потянула задумчиво Аня! – Мы тоже еле перебивались, голодно было, хорошо хоть отец и мать работали, им на работе и выдавали пайки, вот и продержались!

Пару раз в месяц я получал письма с родины. Писал мне и Александр, интересовался, как у меня дела. Родители сообщили, что у Василя с Александрой снова родилась дочь и, как писала мать, отец его ругал, на чём свет! Мол, бракодел, снова девка! Я тоже им писал, но про Аню, она сама об этом просила, пока не сообщал.

В Кажушье мы так и не сходили, начались трудовые будни. Приходилось ходить и в ночную смену. Как-то так получалось, что мы постоянно попадали с Аней в разные смены, и это меня мучило, как и её. Это я потом уже узнал, что Сергей Маркович делал это специально, видя, что у меня с Аней отношения. И вот, обратив на это внимание, он нас и разделил, чтобы я не отвлекался от основной работы, да и её не дёргал. Вообще-то я ему благодарен за это, потому что наши встречи, после продолжительного неведения друг о друге, делали их волнительными, и долгожданными.

Лето пролетело мигом. Я уже отлично овладел профессией ткача, прекрасно знал работу станков, и часто стал подменять Марковича, когда тому надо было отлучиться. Моя Анюта также уже работала на станках. Мы стали получать зарплату, и у нас появились свои деньги, для своих целей.

Съездить на родину осенью, мне так и не удалось. Когда я попросил Марковича, чтобы мне дали отпуск хотя бы на неделю, он искренне удивился и, изменившись даже в лице, что-то буркнул и ушёл в свою маленькую конторку в конце цеха.

Уже после работы он остановил меня, и сказал. – Молодой человек! Вы, вероятно, попутали школу с фабрикой! Скажу так, чтобы дошло сразу и навсегда, отпуск даётся один раз в году, и только по графику! Вы же не просто учащиеся ПТУ, а работники Рабфака, где люди учатся без отрыва от производства! Могут отпустить с работы только в одном случае, если в семье трагедия! Понял?

– Извините, Сергей Маркович! – ответил я, опустив голову. – Да мне просто надо было съездить домой, чтобы помочь родителям управиться с уборкой урожая, но раз нельзя, то и вопрос снимается! Извините, пожалуйста!

– Ладно! Беги к своей красавице! – произнёс Маркович, улыбнувшись, и подпихнув меня в плечи.

Вернувшись в общежитие, я уселся за стол и написал письмо домой, предупредив родителей, что приехать не могу, так как не отпускают с работы.

Я работал сегодня в первую смену, а Аня во вторую, и заканчивала работу после десяти вечера, поэтому я решил поспать, пока не появился Павел и не стал мне рассказывать что-то новенькое. Когда я ему сказал о том, что хочу поехать в деревню, чтобы помочь с уборкой урожая дома, он покрутил у себя пальцем возле виска.

– Ту что, совсем рехнулся? – спросил он у меня. – Это их жизнь, а твоя здесь, в городе! У тебя работа, получаешь зарплату, жить есть где, так чего тебе ещё надо? Тоже мне ещё помощник нашёлся! Без тебя справятся! Отпуск дадут и поедешь!

Больше я с ним на эту тему не разговаривал. Он вообще как-то сказал, что не намерен ехать в деревню, даже в отпуск.

– Делать мне там нечего! Чего я туда попрусь! – сказал он и на этом тема была закрыта.