Вехи моей жизни

Сердечно поблагодарив гида, я сразу же направился к дому, в котором прожил пять лет. Сначала его не узнал. Вместо некогда серого здания передо мною стояло красивое сооружение белого цвета. Большие балконы, переоборудованные по последнему «шику» моды, утопали в цветах. Я прошел пару раз вокруг дома. И все время восхищался его благоустройством. Подошел и к с своему подъезду, из которого, как мне сейчас казалось, только что вышел. Подъезд, как и все остальные, был в идеальном состоянии. Прямо у входа висели добротные щитки- указатели, на которых были написаны фамилии жильцов. В моем подъезде все фамилии были немецкие. Я слегка улыбнулся и схватился за ручку входной двери и слегка сжал свои зубы. В этот момент мне казалось, что я вновь оказался в объятиях того времени, когда был очень молодой и сильный. На какой-то миг мне хотелось нажать на кнопку своего звонка, и как тридцать лет назад, легко подняться на второй этаж и войти в квартиру своего незабываемого времени. Открывать дверь или давить на кнопку я не стал. Не видел в этом смысла. Сейчас родной дом, как и этот подъезд, для меня были чужими. Я решил посмотреть солдатские казармы, в мою бытность их было пять. Большие и мощные постройки довоенного времени мне почему-то нравились. Они были светло-коричневого цвета и были обнесены тонкими «заборами» зеленых насаждений. Они находились неподалеку от офицерских домов.

Вскоре я был у входа, перед местом, где непосредственно располагался полк: казармы, парк боевых машин и т. п. Все то, что я увидел, было незнакомое и даже очень чужое. Мощные металлические ворота стального цвета отсутствовали. Сохранилась лишь калитка, которая была настолько облезлой, что на ней невооруженным глазом можно было видеть слои старых красок, которые накладывались за все годы ее существования. На калитке также просматривались еле заметные пятиконечные звезды, которые когда-то ослепительно блестели, особенно в солнечные дни.

 Я слегка вздохнул и неспеша преодолел входные «ворота» и тут же оказался на территории «китайского» полка. И невольно устремил свой взгляд вперед, прямо. Вместо некогда большого строевого плаца лежало зеленое поле, обрамленное высокими каштанами. Я посмотрел по сторонам и от увиденного содрогнулся. Казармы, солдатскую столовую, офицерское кафе, как и клубы, словно кто-то языком слизал. Я уже нисколько не сомневался, что на месте оных прошел мощнейший бульдозер, который начисто и навечно снес с земли все постройки некогда дислоцировавшейся здесь советской воинской части. Стер с земли со всеми ее потрохами…

Я неспеша прошелся по заросшему травой полю и стал мысленно представлять расположение некогда стоявших здесь зданий. Невольно улыбнулся. И через тридцать лет в их расположении я не ошибся. Некогда обожаемый мною кусочек земли прочно остался в моей памяти. Решил пройтись по полю несколько раз. Питал надежду найти какой-либо исторический остаток или осколок мотострелкового полка. Стал внимательно смотреть себе под ноги. К моему сожалению, «территория» части, чем-то напоминавшая собою футбольное поле, была совершенно ровная и чистая. Несмотря на все мои старания, я так и не нашел ни солдатской ложки, ни солдатского котелка. Не было здесь и пустой бутылки из-под пива или водки, не говоря уже о танке. Затем я заглянул в парк боевых машин. Здесь также было зеленое поле…

С полными глазами слез, я подошел к месту, где когда-то находился офицерский клуб. Перед ним не было знакомой наглядной агитации, как и не было и «кремлевской стенки», изобретение полкового замполита. На всем безлюдном пространстве гулял сильный ветер, который то и дело колыхал плотные ряды зеленого одеяла. Бывший житель военного городка опустился на землю, затем прилег. Усталость давала о себе знать. Через некоторое время впал в раздумья. Восточные немцы неплохо поработали, чтобы основательно замести следы многолетнего пребывания русских. Своеобразными памятниками о них остались лишь одни каштаны. Через тридцать лет они превратились в мощных богатырей, к которым не прикасались ни пилы, ни топоры. Я встал и неспеша подошел к некогда любимому, он стоял напротив казармы моего батальона. Я проходил мимо него несколько раз в день, как правило, утром и вечером, когда приходил в казарму и уходил домой. Возле него довольно часто кучковались жены офицеров и прапорщиков для сбора и распространения слухов о своих мужьях или армейских начальниках. Я подошел к «сослуживцу» и слегка погладил его ствол. Я нисколько не сомневался, что мой каштан-исполин, куда больше знал о жизни моего полка, чем я.