Вехи моей жизни

В конце концов я решил подойти к бывшему лидеру партии и задать ему вопрос. С вопросом я уже определился. Почему мое письмо осталось без ответа? Были и другие вопросы. Через пару минут я успокоился. Для обдумывания времени было достаточно. Обед, как минимум, займет минут тридцать, а то и больше. Я решительно направился в лестнице, ведущей в столовую. Намеревался встретить высокого гостя при выходе из зала. Передо мною, словно из-под земли, появился молодой человек в кожаной куртке.

Я слегка улыбнулся и почти шепотом произнес:

– Мне хотелось бы поговорить наедине с кандидатом в президенты…

Страж порядка усмехнулся, затем поднял обе руки кверху, словно обращался к Всевышнему, и с недовольным выражением лица ответил:

– Наш кандидат в президенты, как и все люди, хочет кушать…

Томить себя очередными ожиданиями я не стал. Считал, что это бесполезно. После сытного обеда слуги народа будут отдыхать. В этом я нисколько не сомневался. Меня же ждала работа…

Прошло два десятилетия, как я покинул г. Омск, который был и остается для меня родным городом. Мало того. В самый трудный момент моей жизни он стал для меня своеобразной стартовой площадкой по укреплению моих позиций, как ученого, как писателя.

Одновременно не скрываю, что тоска по родному краю давала и дает о себе знать. Свидетельством этому мое стихотворение «Душа моя Сибирью прирастает…», которое я написал совсем недавно.

    Во многих странах мира я бывал,

    В десятках городов свой след оставил.

    Но рай чужбины любовь мою к Отчизне

    Приостановить не с в силах был.

    Нет, я не забыл тебя, мой край родной,

    Словно раб судьбы, я приходил и прихожу

    В каждый миг земной на пристань

    Истоков Родины моей.

    И сейчас иду, когда осень жизни,

    Гость непрошенный, в дверь мою стучится.

    Все не дает душе моей покоя,

    Будоражит память о былом.

    Я вновь и вновь в тоску впадаю,

    В мир детства своего, в мир мечты и грез.

    Он меня, как и раньше, манит

    В край сибирский, в дом родной.

    В дом, где я по воле Бога самого родился,

    И младенец криком известил об этом

    Мир вселенский, мир людской.

    Нет, нет, я не забыл свое село,

    Свое родное пепелище.

    Красивый дом с карнизом на Слободке

    Останется навечно в памяти моей.

    Часто вижу я мать свою родную,

    Она мне и меньшим братьям дарила ласку и тепло.

    Вижу я и строгого и справедливого отца родного,

    Кто мне первые уроки жизни преподал.

    Душа моя Сибирью прирастает,

    Памятью о предках, родных и близких,

    О босоногой ребятне, с кем я радости и горечи

    В детстве поровну делил.

    Воспоминаю я и былую юность

    И тех, с кем грыз гранит науки о войне.

    И ту пору, когда любил и был любим.

    Терял друзей, страдал от недругов, врагов.

    Я люблю свой край, край суровый,

    Здесь русский дух, здесь мощь России.

    Я горжусь Ермака дружиною, сибирскими полками,

    Что великую победу одержали.

    Мир от чумы коричневой спасли.

    Я славлю золотые руки простого человека,

    Тех, кто строил Омск-град на брегах седого Иртыша,

    Растил детей, приумножал науки мир,

    Охранял от ворогов подступы единого Союза.

    В числе оных был и я, сын Драгунки, малой родины моей,

    Чему безмерно рад и счастлив тем,

    Что пронес достойно крест судьбы своей.

    Хвала тебе, Сибирь родная,

    Счастья, мира дому твоему.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ.

ОМСКАЯ ЗЕМЛЯ

26 декабря 1999 года после четырех лет ожидания я и моя жена оказались на немецкой земле. Несмотря на то, что этот день был в моей жизни в какой-то мере знаменательным, он все-таки не остался без эксцессов.

Аэропорт Толмачево г. Новосибирска, где когда-то я учился, в это утро напоминал большой муравейник. Все места в залах ожидания были заняты. Кругом шныряли подозрительные типы, бросая косые взгляды на сотни пассажиров. Все и вся кругом гудело, то и дело раздавался детский плач. Парочка милиционеров мирно прогуливалась внутри аэропорта, то выходила на улицу. Здесь она долго не задерживалась, на улице стоял сильный мороз. За порядком в зале ожидания присматривала и средних лет женщина, одетая в синее пальто. На ее левой руке была повязка красного цвета. На голове была нахлобучена большая шапка, которая закрывала не только ее уши, но, как казалось, и всю ее розовощекую физиономию. «Шахиня» то и дело покрикивала на пассажиров, которые своими баулами загораживали проходы между рядами или просто так, для острастки.

До отправления самолета оставалось четыре часа, как откуда ни возьмись, появились слухи, которые меня не очень обрадовали. Первое, что самолет будет не прямой до немецкого города Ганновера, а с пересадкой в России. Где будет пересадка было неизвестно. Не поднимали мой жизненный тонус и слухи о том, что все чемоданы, баулы, независимо от размера и окраски должны быть обмотаны прозрачной пленкой. Значительная часть пассажиров слухи встретила без ропота. Все прекрасно знали, что на просторах демократической России еще худшее творилось, а здесь, подумаешь, самолет не там приземлится или опоздает, не говоря уже о сохранности вещей.