Вехи русской истории

Как писал, к примеру, историк Тарле о положении раненых солдат в Дунайской армии:

Горчаков велел Хрулеву произвести расследование. Оказалось, что пища и скудная, и неудобоваримая; борща больные не едят, ибо от него происходят всегда рези в животе и тяжкие боли. На мясо отпускается столько денег, что мог бы быть куплен самый лучший сорт, а покупают самый худший и т. п. Мрут не только больные, но и служители госпиталя: за короткое время умерло из них двадцать пять человек, потому что при тяжелой своей службе они голодают: на них отпускается 3½ фунта мяса в месяц. Самое важное для нас – это то, что Хрулев, представивший доклад Горчакову, вовсе не обвиняет никого в каких-либо из рук вон выходящих злоупотреблениях: в Кишиневе было как везде, и только, повторяю, случай, приведший Горчакова в этот город, послужил причиной производства расследования, правдивого, но совершенно бесполезного.

Конечно, многие офицеры были прекрасными военными специалистами, героями и отличными командирами. Но, к сожалению, они не могли переломить общую тенденцию, ухудшающую положение в армии.

После проигранной Крымской войны стало ясно, что без масштабного реформирования стране не выжить. И новый император Александр II начал реформы. В их числе была и важнейшая реформа, касающаяся общественного устройства империи, – отмена крепостного права. Тем более что необходимость отмены крепостничества была очевидна уже всем.

Но! Император не мог «обидеть» дворянство, занимавшее все ключевые позиции в государстве. И Александр II, проведший эту необходимую реформу и заслуженно прозванный за нее «освободителем», провел ее крайне компромиссно, половинчато. Крестьяне были освобождены, так сказать, «условно». Они должны были платить бывшим хозяевам за свое освобождение «выкупные платежи». За просрочку платежей крестьяне обязаны были трудиться на «отработках», которые являлись, по сути, переименованной барщиной. При этом за дворянами сохранялись их поместья, дворянские угодья. То есть крестьяне получили только часть той земли, на которой они работали.

Даже эта реформа позволила снять на время напряжение в обществе и несколько ускорить развитие страны. Но ее в таком половинчатом виде было явно недостаточно.

А дворянство продолжало отдаляться от служения державе. Войну 1877–1878 годов против Турции выиграла армия, в которой после реформ Милюкова роль дворянства начала снижаться. Кстати, ослабление империи и падение ее влияния не дали воспользоваться плодами победы. На Берлинском конгрессе были втрое сокращены земли освобожденной Болгарии и на болгарский престол посажена немецкая династия. А Россию не пустили к проливам.

К следующей крупной войне, Русско-японской, той самой, в которой наши армия и флот не одержали ни одной победы, Россия подошла с более чем 2 млн дворян (включая членов их семей). При этом дворяне составляли лишь половину офицерского корпуса империи – 23 тысячи дворян из 43 тысяч офицеров. Интересна раскладка по служебной лестнице: среди генералов и адмиралов дворяне составляли 100 %, среди штабс-офицеров – 85 %, а среди обер-офицеров лишь 46,6 %, или меньше половины. Другой опорой престола считалось духовенство.

Со времен Сергия Радонежского Русская православная церковь связала свою судьбу с Русским государством и выступала с объединяющих государственных позиций. Это хорошо помогало в борьбе с иноверцами, басурманами, за возвращение утраченных ранее русских земель.

Часть церковных иерархов, так называемые осифляне, в правление Ивана III выдвинули тезис о Руси как о Третьем Риме, последнем Риме, о богоданности власти великого князя (царя). Именно на этот тезис впоследствии опиралась Российская империя в обосновании права вмешиваться в дела всех православных славян и брать их под свою защиту в других странах. На него же опирались и претензии на Константинополь и черноморские проливы.

Но в то же время в рядах церковников, как и в рядах любых служителей культа в любой стране, ширилось стяжательство, жадность до земных благ. Об этом говорит и борьба уже упомянутых осифлян с «нестяжателями», закончившаяся поражением «нестяжателей», и постоянный рост монастырских земель, на которых работали принадлежащие церкви крепостные.