Вековуха. Беляна из рода Рарога

Вдохнув глубже ночной воздух, я повернулась к избе и зашла внутрь. Я разделась до рубахи, затушила лучину и легла на лавку, закутавшись в одеяло. Тоска накатила, как огромная волна в море. Стало страшно и жутко. Я обещала себе, что больше не буду плакать и тосковать. Но не сдержала своего обещания. Мне не хватало Ясвы. Не хватало её мудрости, заботы и доброты. Малодушно я подумывала о том, чтобы вернуться обратно к родным, но как я оставлю Маара одного? Да и кто будет рад видеть меня в деревне? Поди уж все узнали, у кого я гостила все это время и чему училась. А это ещё хуже шрама на лице.

Вот так размышляя, я понемногу провалилась в тревожный сон. Изредка я вздрагивала и просыпалась, но все ещё была где-то на границе сна и яви. В такие моменты я чувствовала, что меня надёжно обнимают, тихо гладят по волосам. Я обняла теплую надёжную руку и прерывисто вздохнула.

— Спи, бельчонок… никто не тронет тебя.

И я поверила этим словам. Стало спокойно. Мерное ровное дыхание рядом со мной успокоило меня.

Утром я проснулась от тихой возни рядом с печкой. Но глаза открывать не спешила. Рука осторожно прошлась по тому месту, где раньше лежала Ясва. Наверное, приснилось.

— Беляна…?

Я встрепенулась и, вскочив на лавке, потёрла заспанные глаза. Маар стоял у печи, и держал в белой тряпице только что испеченный хлеб. Я с облегчением выдохнула.

— Плохо спала?

— Тоска накатила… маялась.

— На стол я накрыл, одевайся, а я пока из избы выйду.

Едва он произнёс эти слова, как я, не помня себя, вскочила с лавки, и успела поймать его за край рубахи. Маар удивлённо обернулся ко мне, но даже не прикоснулся, хотя его руки были почти на моих плечах, но он их отдёрнул, словно обжёгся.

— Не ходи.

— Беляна, ты что?

— Я… — слова застряли в горле, стало стыдно. А что я ему скажу? Что переживала вчера, глаза не могла сомкнуть? И скажет он мне, что глупая девка, опять себе что-то придумала.

Я, молча, отпустила рубашку и отошла в сторону.

— Ничего… прости.

Наступила неловкая тишина. Маар так и стоял напротив двери и смотрел на меня.

— Если хочешь, останусь. За печь отойду. Подглядывать не буду.

— Хорошо.

Мужчина кивнул и, пройдя мимо меня, ушёл за печь, где была его лавка.

Я тихонько отошла к кровати и села. А потом поняла, что стояла перед ним в одной рубашонке! Стыд, какой…!

Я закрыла лицо руками, чувствуя, как пылают щёки. Да что ж это я… совсем на душе неспокойно стало. Словно в холодную воду окунули.

Я быстро оделась, расплела косы, чтобы их расчесать. Гребень путался в волосах, все время норовил застрять, а дрожащие руки не желали слушаться. Я стала нещадно дёргать гребень, рвать непослушные волосы и клясть себя за эту странную слабость!

— Ну чего творишь…

Мою руку с гребнем перехватил Маар. Я так и осталась стоять столбом, пока он осторожно расчесывал мои косы. Гребешок в его руках ни разу не запнулся, не зацепился, словно волосы сами перед ним ложись ровными рядочками.

Быстрые пальцы сплели мне косу, которую он перехватил тонким тканым ремешком, со своего пояса.

— Спасибо… — тихо проговорила я.

— Не за что.

Сели мы за стол в полной тишине. Маар опять думал о чём-то своём, а я просто не хотела заводить разговор, потому что до сих пор помнила, как его руки осторожно расчесывали мои волосы.

Пока я ещё была Беляной, той самой Беляной, которая была самой красивой девицей в округе, то помню, как на ночных посиделках меня норовили обнять мужские руки. Но тогда всё было как-то по-другому. Дружков всех я знала, знала их семьи да родню. И те ласки больше как забава ребячья была. Не трепетало так сердце, словно в силки поймали.

Я мельком глянула на Маара, и тут же наткнулась на внимательный и сосредоточенный взгляд. Краюха хлеба встала поперёк горла. Я чуть не закашляла, но заставила себя успокоиться.

— Я тут подумал… надобно будет перед зимой по деревням сходить. Обереги на грядущие холода раздать. Может и выменяем что.

— У меня и шерсти столько нет… как же я столько сделаю? — удивленно проговорила я. — Вот тебе поясок доплету и всё…

— Я по дереву немного умею резать, — сказал Маар. — Сделаю.

— Здорово… у меня батюшка по дереву резать умеет. Да так складно и красиво! Гребешки делал красивые. Жалко, что не разрешила мне Ясва из дому ничего брать…

— А много ли у тебя братьев и сестёр?

— Братьев у меня пятеро. Один в деревне родной остался, а прочие разъехались. А сестра я одна у них была.

Маар вздохнул.

— Тяжело было родне дочь единственную от рода отлучать…

Я повела плечом и грустно улыбнулась.

— Уж лучше, чем смотреть, как за малую провинность людьми же и придуманную, камнями забьют. Я не сержусь…

Я кинула взгляд на Маара и тут же отвела взор. Спросить ли? Не обижу?

Однако едва я открыла рот, как в дверь с шумом влетела запыхавшаяся девичья фигурка. Я в изумлении узнала Любомиру! И как она нашла дорогу сюда?

Жена брата упала на колени, и сипло дышала от скорого бега. Маар тут же оказался около неё и поднял на ноги. Я зачерпнула воды из бочки и поднесла чашу к её рту. Неужто беда какая? А если дети заболели?! Или с Желаном чего?!