Вековые конфликты

Задачей секретной службы лорда Берли, как считает Эдварде, было подбросить опасные письма епископу Росс-кому, при этом таким образом, чтобы для него самого и впоследствии для всех было несомненным, что именно шотландец проявил инициативу в добывании роковой корреспонденции. С этой целью и была разыграна комедия, главными участниками которой стали трое - братья Кобгемы и Фрэнсис Берти. Как видно из показаний епископа Лесли, он легко попался на приманку. Что же касается происхождения самих писем, то здесь допустимы различные предположения. Это могли быть действительно письма Ридольфи, действовавшего в качестве агента Марии Стюарт. Это могли быть послания, написанные итальянцем под диктовку Сесила (если Ридольфи стал агентом английской секретной службы). Наконец, не исключено, что Байи не привез вообще никаких писем (не получив их вовсе или оставив в Кале). В первых двух случаях ведомство Сесила либо скопировало письма перед отсылкой их Лесли, либо же сохранило оригиналы, а послу Марии Стюарт отослало копии. Как бы то ни было, эти письма епископ, по всей видимости, получил непосредственно из рук… агентов Берли. Правда, Лесли не был ни глупцом, ни новичком в тайной войне и мог легко заподозрить ловушку. Поэтому были приняты меры, чтобы как-то объяснить неожиданное согласие Уильяма Кобгема пойти на обман лорда Берли. Поэтому также Уильям Кобгем первоначально заявил, что готов согласиться на подмену писем, если в корреспонденции, привезенной Байи, не содержится чего-либо, направленного против интересов королевы, а лишь малозначительные сведения, например денежные счета. Томас Кобгем утверждал зато, что он попросту украл письма к «30» и «40», пока его брат отвернулся, допрашивая Байи (в этом брат губернатора очень старался убедить Роберта Хик-форда, секретаря герцога Норфолка).

13 апреля 1571 г. Байи был помещен в лондонскую тюрьму Маршалси, где он познакомился с Герли (который как раз в апреле получил назначение на свой пост тюремного шпиона) и при его помощи поддерживал переписку с епископом Лесли, пока тот не был 14 мая арестован на основании данных, которые содержались в этой корреспонденции. Герли не только передавал письма Байи и ответы на них для снятия копий в ведомство лорда Берли. Герли посылал своему хозяину подробные донесения (они сохранились). Из них вряд ли можно вычитать, что Герли считал провокацией весь «заговор Ридольфи», хотя отдельные фразы как будто и наводят на мысль, что некоторые сведения ему были известны еще до того, как он их выудил у Байи. Не будет неоправданным предположение, что Герли было предписано держать язык за зубами даже в секретных донесениях. Руководители елизаветинской разведки, безусловно, придерживались правила, что некоторые вещи вообще нельзя доверять бумаге. Да Герли и прямо-пишет, что кое-что хотел бы сообщить Сесилу устно и просить об аудиенции. Несомненно, что Герли в своих донесениях сознательно притворяется незнающим.

Незадолго до перехода на «работу» в Маршалси Герли послал отчет о ряде лиц, использовавшихся епископом Росским для связи с его шотландскими единомышленниками. Удалось перехватить и письма, адресованные Лесли, эту корреспонденцию Герли добыл с помощью шотландца Уильяма Бартлета. Между тем, когда тот же Бартлет был направлен епископом Джоном Лесли в Маршалси для связи с Байи, Герли предпочитал описывать встречи и беседы со своим коллегой по ремеслу так, как будто тот действительно был неприятельским лазутчиком. В частности, Герли сообщал с серьезным видом, что, по словам Бартлета, Томас Кобгем является «ближайшим и тайным другом епископа». Бартлет взял на себя задачу доставлять письма от Байи к Лесли и от посла к Байи, а потом и к Герли, облегчая тем самым работу «великомученика». Последний же, освещая в донесениях это вполне разумное «разделение труда», дополняет его описанием того, как он, чтобы произвести впечатление на Бартлета, потрясал своими цепями и как шотландец рыдал от сочувствия, а потом, изложив эту историю епископу, рассеял его сомнения в надежности «узника». Таким образом, нельзя принимать все в тайных донесениях Герли за чистую монету: что-то писалось явно не для Уильяма Сесила, а для тех, кому тот захочет показать эти донесения, будь то члены Тайного совета или будущие участники суда над Марией Стюарт и Норфолком, или сама королева.