"Вексель Судьбы" (книга первая)

-- А почему ты не заявила? Не потребовала переиграть?

-- А чего бы я добилась, если они уже всё решили заранее?

-- Если ты это знала -- не стоило тогда к ним идти и унижаться.

-- В том-то и дело, что не знала! Они же сами звонили в начале апреля и предлагали петь у них главные партии едва ли в четырёх операх! А потом им из госбюджета отвалили триста миллионов на новую постановку.

-- Ну и что?

-- Как ну и что? Сразу появилась новая примадонна. Под которую, думаю, и деньги выделили. Ну а меня -- меня в хор.

-- Сволочи! Добраться бы мне до них... Кишки бы им всем повыпускал, коррупционерам!

-- Борис! Ты что? Они же бедные, несчастные люди!

-- Несчастные? Ты смеешься?

-- Да, именно несчастные. Они этих денег ждали лет двадцать. Я же знаю их -- зарплаты меньше, чем у дворников, концертные костюмы в заплатах... И пока им всё это счастье не светило, они действительно хотели работать со мной. Ну а как пришли деньги -- следом пришли и обязательства.

-- Понятно. А кто та дура, что выиграла конкурс?

-- Понятия не имею, хотя несколько раз её имя слышала. Говорят -- любовница какого-то типа из Музсовета. Так что, как видишь, она отнюдь не дура -- сориентировалась и правильной творческой дорогой пошла. А настоящая дура, судя по всему, -- это я. Ничему в жизни так и не научилась!

Алексей, удручённо слушая этот разговор, захотел в этом месте немедленно возразить, однако поймав себя на мысли, что изречёт банальность, передумал. Поэтому разговор продолжил Борис, поинтересовавшийся у сестры, что она планирует делать дальше.

-- Вернусь к своим бандитам и продолжу петь шансон. Стану звездой шансона. Королевой Шантеклера! А дальше -- трава не расти!

Здесь Алексей не смог удержаться и, постаравшись придать голосу трибунную убеждённость, к которой он прежде никогда не прибегал, произнёс твёрдо и спокойно:

-- Если бы всё это происходило в моё время, то я непременно добился твоего назначения. Ведь мир тесен и не столь сложен, как кажется иногда. Не знаю, чем именно я сумел бы помочь тебе сегодня, но чем-нибудь, наверное, точно смог. Подскажи -- я сделаю всё. Клянусь.

-- Спасибо, -- ответила Мария. -- Но право, моя затея того не стоит.

Все замолчали, и было лишь слышно, как отзываются шаги, опускаясь на выметенный и чистый асфальт тротуара. Спустя какое-то время со стороны Лубянки донеслись звуки музыки. Перед выходом на украшенную праздничным кумачом площадь стояла группа полицейских в парадной форме, которые вопреки делавшимся накануне предостережениям ничего не имели против прохода молодых людей в сторону Моховой. Поскольку автомобильное движение по случаю праздника было закрыто, то знаменитую площадь они пересекли, не выискивая переходов, напрямик по диагонали и спустя несколько минут вышли на Театральную.

В сквере перед Большим театром было достаточно многолюдно. В лучах солнца, уверенно пробивающегося из-за облаков, весело и вдохновенно блестели золотом медали седовласых ветеранов. Однако бросалось в глаза, что собирающихся здесь героев войны значительно меньше, чем людей менее пожилых, а также молодёжи и детей. Все, наверное, в этот момент подумали об одном и том же: самому юному из тех, кто в свои семнадцать, по сниженному в конце войны призывному возрасту, успел в сорок пятом побывать на фронте, должно сегодня быть за восемьдесят четыре.

С умилением разглядывая старинные гимнастерки, портупеи и ремни и продолжая немного удивляться неведомым для сорок второго года погонам на плечах ветеранов, Петрович не мог удержаться:

-- А ведь мы с тобой, Лёша, могли бы быть среди них настоящими Мафусаилами. Тебе -- девяносто шесть, а мне -- аж сто три! Ты готов такое вообразить?

-- Вчера -- точно мог бы, -- ответил Алексей, -- а вот здесь и сейчас -- не уверен, нет...

-- Я тоже. Любой из этих стариков может быть одним из тех мальчишек, которым я драл уши за проезд в трамвае без билета!

-- Так ты что, -- изумился Алексей, -- контролёром успел поработать?

-- Нет, конечно. Но до войны нас несколько раз привлекали... В качестве народных дружинников.

-- Ну тогда уж извини -- привычка! У нас в институте просто отчего-то не любили тех, кто подрабатывал контролёрами... Хотя я лично за проезд всегда платил, так что мог тебя не бояться и спокойно засматриваться на любую из тех бабуль, когда они были школьницами и ехали со мной в одном трамвае!

-- Товарищ лейтенант госбезопасности! Нежели вы за школьницами приударяли?

-- Не понимаю вас, товарищ сержант госбезопасности! Тринадцать лет -- а именно столько могло быть перед войной самой юной из них -- это ведь возраст первой любви!

-- Да, возраст Джульетты, -- вмешалась в разговор Мария. -- И ведь только сейчас, видя перед собой этих людей, начинаешь понимать, сколько же этим Джульеттам пришлось пережить!

-- Да, им -- пришлось, -- ответил Алексей, отчего-то немного раздражённо и с очевидной горечью. -- А вот мне -- нет. Ни разу не выстрелил по врагу. Ушёл в лес -- и там и пропал.