"Вексель Судьбы" (книга первая)

И, не дожидаясь ответа, сделал попытку подняться, -- однако из-за резкой боли в ноге тотчас же рухнул на песок.

Рядом с ним сидела, опустившись колени, очаровательная худенькая девушка едва ли старше двадцати -- двадцати двух. Как и все на острове в эту ночь, она была обнажена, однако её нагота выглядела совершенно естественной и не вызывала смешанного чувства обожания и брезгливости, которое Алексей испытывал при виде вызывающе-безупречных тел титулованных дам и старух. Наверное, у неё по-особому светились глаза, а в голосе угадывалась ещё не в полной мере преодолённые стеснительность и наивная взволнованность.

Девушка легко перешла на немецкий, и Алексей узнал, что она -- родом из Венгрии и её зовут Ханна. Дотронувшись своею рукой до царапин и ссадин на лице и шее Алексея, она спросила, может ли он немного потерпеть, пока её подруга не принесёт лекарство.

-- Вряд ли лекарство поможет, -- ответил Алексей. -- На несколько недель всё это, не меньше...

-- Поможет, обязательно поможет. Петра вернётся с мазью через несколько минут.

Ханна объяснила, что Петра -- так звали подругу -- отправилась за особой мазью на Wiese der Abschied, куда после захода Луны, перед рассветом, начнут стекаться все, кто проводит ночь на острове. Для их быстрого восстановления и залечивания повреждений медики разместили там небольшой лазарет с чудодейственными лекарствами и аппаратами.

-- Значит, на Wiese der Abschied все скоро и соберутся?

-- Конечно. Разве ты не знаешь?

Алексей не ответил -- мысль о том, что на этой "поляне прощания", он сможет, наконец, найти Марию или что-либо разузнать о ней, перебила всё в его голове. Он даже попытался снова привстать, однако немедленно проснувшаяся боль не позволила этого сделать.

-- А ты странный... -- тихо сказала ему Ханна, гладя прямо в глаза и таинственно улыбаясь. -- Не сменил и не снял одежду. Мы сначала думали, что ты -- пробравшийся на остров папарацци и хотели вызвать охрану. А потом -- увидели твой браслет и успокоились.

-- Да, браслет... -- ответил в задумчивости Алексей, рассматривая свою разорванную рубашку и испачканные до неприличия брюки. -- Знал бы, что так выйдет -- действительно разделся бы...

Ханна улыбнулась, и лёгким прикосновением своих тонких длинных пальцев принялась расстёгивать оставшиеся на рубашке Алексея пуговицы.

-- Зачем? -- спросил он её.

-- Ты же хочешь раздеться. Ты позволишь мне побыть с тобой?

Алексей ничего не ответил и медленно перевёл свой взгляд на жаркие угли костра, а затем -- на рассыпающиеся в воде отблески Луны.

-- Я ведь тебе нравлюсь, да? -- вновь спросила Ханна и улыбнулась.

-- Да, ты в самом деле прекрасна. Но пойми, милая Ханна, -- я немного не тот, за кого меня все здесь принимают...

Вместо ответа венгерочка поднялась и подошла к кромке берега. Поставив ступни одну за другой точно по урезу воды, она неторопливо воздела руки и, сцепившись наверху пальцами, потянулась вся, выгибая изящную стройную спину и подставляя под последние отблески спускающейся за лес Луны свою острую и плотную грудь.

-- Ты тот, именно тот, кого я ждала! Ждала не просто сегодня, а всю жизнь. И я вижу, вижу, что ты тоже любишь меня. Пожалуйста, подойди же!

Эти слова были принесены Ханной с такой искренней трогательностью, что Алексей не осмелился поступить иначе. Превознемогая боль в ноге, он поднялся и, прихрамывая, подошёл к девушке. Она крепко обняла его, сжав с необыкновенной силой за локти, из-за чего он не смог ей ничем ответить. В следующее же мгновение Алексей ощутил, как изначально прохладная, словно ночная роса, кожа Ханны начала теплеть, и через считанные секунды уже обжигала ровным горячим и чистым пламенем.

-- Подожди... -- попросил он её тихонько. -- Проклятая нога... Разреши сесть, так должно стать лучше...

-- Конечно... Расскажи мне, где у тебя болит, я согрею...

-- Не надо, -- прошептал в ответ Алексей. -- Не надо. Всё хорошо...

Они вместе опустились на прибрежный песок, и Алексей, с силою прижав Ханну к себе, с непередаваемой ясностью понял, что уже ничем, абсолютно ничем не сможет противостоять этому сладкому плену, пахнущему соломенными волосами Ханны, озвученному её живым дыханием и тихим шорохом дунайской волной. "Будь что будет, -- подумал он. -- Пусть я преступник. Но ведь и любовь этой девочки, даже явленная в таком месте, -- она чиста и без порока. Взаимность моя ей зачем-то очень необходима..."

-- ...Костёр догорает. Ты не замёрзнешь? Я подложу ещё веток, -- сказала Ханна, когда Алексей наконец-то нашёл в себе силы разорвать упоительный поцелуй, длившийся, как ему показалось, целую вечность.

Она бесшумно переместилась к костру и бросила на угли припрятанную где-то поблизости охапку лесного хвороста. Взметнувшиеся вверх языки пламени озарили оранжевыми пятнами край берега и окатили тело щедрым теплом. Словно не желая мешать этому согревающему потоку тепла, Ханна отдалилась от огня и, присев рядом с Алексеем, обняла его со спины.