Вектор

Передо мной стол, слева кровать, над ней большой календарь, причем на целый год, где нет ни одного чистого места – все исписано пометками и именами, также масса прикрепленных по бокам листовок – путаница жуткая. Повсюду много коробок с вещами, – целый склад, если быть честным. От такого количества пыли приходится прикрыть рот рукавом, это ужасно. Вентиляция, стол, кровать, небольшой шкаф в углу – все бессмысленно, здесь ничего нет, я лишь взбаламутил пыль годовой давности, отчего пришлось пару раз выбежать и отдышаться и так не самым чистым воздухом. Стоя прямо у двери, думаю, что же будет дальше, стоит ли пытаться улететь отсюда, когда знаешь, что неконтролируемая фантазия может просто не дать сделать этого. Например, забыть про такой вариант вообще или заставить меня думать, что все в порядке, попутно дав мне несколько собеседников, дабы не было скучно. Самое забавное в том, что я этого не боюсь, ведь по факту определить безумие, можно, лишь пока видна разница, а стоит тонкой грани исчезнуть, любая явь становится реальностью. И пока я размышляю об этом, взгляд падает на спинку кровати – той, которая ближе к двери. Она прислонена не вплотную – небольшая щель, и не знаю, почему это заинтересовало меня, но, отодвинув кровать, я увидел прислоненный к стене небольшой пластиковый контейнер, плоский, в котором лежит КПК, старый и грязный. Аккумулятор давно сел, заменил его со своего.

«Пять часов назад Нолан вместе с группой ушли к мостику, пока от них никаких известий. Зачем я все это записываю на видео? Думаю, что кто-то рано или поздно увидит это, и, надеюсь, мои слова помогут в чем-нибудь. Все равно сейчас всем остальным плевать, думают они сейчас совершенно о другом. Даже невзирая на постоянную психологическую помощь, моральную поддержку, лучше не становится, а, наоборот, скатываются вниз. Хотя, если взглянуть здраво, это я говорю лишь для себя, выплеснуть накопившееся напряжение. Обычно это надо делать с другими людьми – общаться, делиться тревогами, но сейчас, в нашем положении, каждый человек, каждый разговор идет через сильнейший анализ, поскольку я просто не могу довериться любому из оставшихся людей, а тот, кому могу, ушел нас спасать и почему-то молчит. Кто бы что ни говорил, какие бы оправдания ни находили власти или тот, кто виноват в этом, – не верьте, лгать они мастера, на себе проверено. Сначала утверждали, что усиленная безопасность – из-за убийцы среди нас, потом отделили жилой блок от исследовательского, словно из-за каких-то проблем. В итоге просто разделили станцию на карантинные зоны вместе с людьми, забыв про их права и жизни. Теперь же мы просто ждем в изоляции, как подопытные кролики, а они живыми не выходят. Постараюсь еще связаться с Ноланом, он наша последняя и единственная надежда».

Ее усталое лицо, грязные волосы до плеч, скрывающие слезы, – лишь еще один человек, который погиб в одиночестве и страхе. Только сейчас я понимаю, с самого начала пребывания здесь мне все время попадались такие истории, будь то на бумаге или видео – суть одна. И все они проявляли во мне сочувствие и даже жалость, но каждый раз, я не мог пройти мимо, словно и вправду жаждал новой дозы… Как найти силы и надежду, если все вокруг ее давно потеряли, оставляя лишь след боли и страданий в памяти? Лишь несколько минут спустя я смог включить вторую запись.

«Все кончено. Вся эта нежить проломила выходы и входы, что сделало нас едиными. Никакого карантина, изоляции – добро пожаловать в кошмар. Краузен увел всех на другие уровни, дабы укрыться там. Он молодец, все еще играет роль командующего, у него здорово получается. Даже успел раскидать аудиосообщения на терминалы – с координатами убежищ. Правда, я никуда не ушла, все жду его, когда он придет. Нолан обещал прийти и спасти меня, лишь ради него я все еще держусь, не поддаюсь панике и страху, который, как сети, затягивает в пучину безнадежности. Убийца уже пытался поймать меня, но я успела убежать, правда, теперь новость о моем убежище ему известна, что ставит мою жизнь под угрозу. Но я уверена: любимый успеет, он спасет меня, он обещал – и я буду ждать».

Всегда становится лишь хуже. И по ней это видно, как никогда: отсутствующий взгляд, слезы и однотонная речь. Слова про брата: он идет, а значит, добрался до мостика. Во всяком случае, шел и, возможно, еще жив. Но тогда почему КПК еще здесь? Ответ прямо передо мной – осталось лишь нажать кнопку, что на пару минут становится самым страшным действием, которое может изменить все.