Вектор

Диктофон включился за несколько секунд до того, как я собрался посветить на неизвестного жильца, и я пришел в ужас от этого. Он так кричал, что я и сам подумал, не совершил ли ошибку. Окровавленная и истерзанная, словно зверем, одежда и все тот же запах гноя, что явно шел от него. Несколько крюков были вбиты в тело, которое обмотано цепями, что, по-видимому, удерживали его. От света он начал более активно шевелиться, и тут мне его куртка показалась очень знакомой, но это не куртка Нолана, и я поднял фонарик.

Это было невозможно, все, что я раньше предполагал, все мои надежды и представления сломались за секунду, оставив лишь его. Абсолютно белые глаза, частично обгорелое лицо с остатками бледной кожи и грязных, в крови, скрывающих уродство волос. Но все это не имело значения – ведь это был я. Этот… этот урод был я! Он начал кричать, как какой-то монстр, чуть ли не в истерике кидаться на меня, но цепи сдерживали его. Опустив пистолет, в полном оцепенении я смотрел на него и пытался понять, что здесь вообще происходит. Логика покидает разум, и через слезы и страх проявляется гнев, который, возможно, является спасением. Подняв пистолет и нацелив прямо в его лицо, я все гадаю, пока мысли разрывают мой разум, устраивая там хаос. Ради этого ли я тут, может быть, кто-то или что-то хочет показать мне нечто другое, научить, предупредить или просто наказать, показав некую судьбу? Но я не знаю, и важно не то, что я хочу, а то, что могу, и это – убить его.

Эти нескончаемые крики, его вид – все это вызывает чуть ли не тошноту. Буйство сильно вырастает – и, возможно, цепи и крюки, что режут его внутренности, не смогут выдержать. Его выпады все сильней, а крики все ужасней. Если я его не убью сейчас, то скоро он вырвется. Мои руки трясутся так сильно, что прицелиться очень сложно. Все доходит до точки кипения – и, глядя на него, я начинаю слышать не только его крик, но и свой, и простое нажатие на курок кажется невозможной задачей. Но я сделал это – и страшный крик медленно утихает вместе с телом, что падает на пол. Схватившись за голову и упав на колени, начинаю кричать, как никогда, от боли, от страха, от гнетущего состояния одиночества. Через какое-то время я все же остановился и, взглянув на мертвое тело, не почувствовал ничего, словно я так же мертв, как и он.

Запись 12

Ничто не изменилось. Минут десять я ходил вокруг тела, то смотрел на него, то пытался найти выход, пока мои мысли блуждали в потемках и догадках о причинах происходящих событий. Но я задал себе вопрос, что сдвинул мое неопределенное состояние с мертвой точки: «Должен ли был я его убивать? Что если смысл в том, чтобы освободить его?» – и если так, то я, получается, все испортил. Поэтому мне не выбраться, он должен был помочь найти путь отсюда или нечто иное… стоп, это какое-то безумие. Я убил себя, став проектировщиком своей гибели. В очередной раз бессмысленно посмотрел на тело, заметил, что его левое плечо расцарапано, как и у меня, но ведь это значит, что его путь также прошел через все это, – конечно, если все это вообще реально. Больше идей не было, и, как бы противно ни было, но пришлось проверить карманы. И первая находка была единственной важной. Включив диктофон, я замер, услышав собственный голос.

«Сколько времени мне потребовалось понять, осознать и почувствовать свою смерть. И все это жалкое, ненужное скитание в одиночестве привело меня сюда, выбор был не в жизни или смерти – его уже сделали. И остается лишь выбрать способ, но, к сожалению, понял я это, как и ты, слишком поздно. Зачем я только прилетел сюда, зачем! То, чего ты так ожидаешь, не произойдет, ведь если ты слушаешь эту запись, то выбор твой уже сделан, смерть того, кто был перед тобой, – смерть тебя самого. А запись эту делаю я, за той самой дверью, где ты сейчас находишься. А хочешь знать, что там, что будет впереди твоего пути, – или, точнее, чем он закончится, хочешь узнать будущее? Там то, что невозможно убить, от чего не спрячешься и не убежишь, – и это заставит, как бы ты этого ни избегал, занять место убитого. Я слышу их, мне осталось немного, но я-то давно смирился и советую тебе то же самое. Совсем скоро ты займешь мое место, точно так же, как и я когда-то, и примешь себя таким, какой ты есть на самом деле, без масок и обмана».