Вектор атаки

– Нет у нее никакого мужчины, – желчно сказал Муравский. – У нее есть только видеал с постоянным соединением с Глобалем и Библиариумом Совета ксенологов.

– Оставь девушку в покое, – потребовал Кратов. —

Чужих меж нами нет!
Мы все друг другу братья
Под вишнями в цвету[13].

И поведай наконец что-нибудь о Ледяной Дези. Только без разных сексистских ужимок.

– Ну изволь, – сказал Муравский. – Здесь интересное заканчивается, зато начинается невероятное. Вот погляди на экран, если ты что-то смыслишь в эмодинамических моделях. Ее психоэм не регистрируется! – Он испытующе поглядел на Кратова, но тот не выглядел ни удивленным, ни восторженным. – Для вящей наглядности: вот это, – Муравский показал пальцем на скопление ярких блямб, – принадлежит тебе. Ты немножко нервничаешь, стараешься выглядеть значительным и не говорить много глупостей… вот с этого момента ты вообще не знаешь, о чем говорить…

– Ну еще бы, – сказал Кратов. – Трудно общаться с собеседником, у которого вместо эмоционального фона непроницаемо серая пелена.

– Ты так ее увидел? – оживился Муравский. – Забавно. А вот как ее увидели наши детекторы. – Он смахнул ладонью с экрана танцующие блямбы.

– Та же серая пелена, – усмехнулся Кратов. – Ну хорошо: бежевая.

– На детекторах ничего нет, ни единого маркера, – сказал Муравский. – Ты сидел в пустом кабинете и нес бессвязную, а главное – безадресную чушь. Где ты откопал этого монстра?

– В своем давнем прошлом, – сказал Кратов. – Если бы все монстры, противостоящие нам, выглядели так же, как она, мы сдавались бы в плен марширующими колоннами. К счастью, она на нашей стороне. Потому что наши детекторы ни на что не годятся. Они на ясном глазу пытаются мне втереть, что у Дези Вифстранд вовсе нет психоэма.

– А его и нет, – сказал Муравский. – В том смысле, какой мы привыкли вкладывать в это понятие.

– А он есть, – возразил Кратов. – Психоэм есть у всякого живого существа. Доктор Дези вполне себе живое существо.

– И премиленькое, – хмыкнул Муравский.

– Вот именно. Ее психоэм парадоксален. Равно как и психоэм Харона, и прочих ангелидов, о которых мы сейчас даже не подозреваем, поскольку они легко и непринужденно просочились сквозь «Сито Оккама»… Меня все время мучил вопрос: а чего я так вдруг ухватился за идею ангелидов, за Харона? Что это на меня вдруг нашло?

– И действительно, – согласился Муравский. – То есть, конечно, кое-что очевидно. Ты пытаешься решить вполне тривиальную, хотя и непростую задачу: обмануть защитные контуры эхайнов. Коль скоро имитировать эхайнский психоэм мы пока не в состоянии, мы должны обмануть их детекторы. Или хотя бы поставить в тупик.

– При помощи парадоксального психоэма, – подхватил Кратов. – Но как его найти? Между тем, все люди чувствительны к эмоциональному фону, хотя и по-разному. И на парадоксальный эмоциональный фон как на отражение парадоксального психоэма они тоже должны как-то реагировать. Они и реагируют.

– «Волны страха», – сказал Муравский с наслаждением.

– Бич начинающих ксенологов, – покивал Кратов. – То, чему в первую очередь учат противостоять при непосредственном контакте с Чужим Разумом. Негативная реакция на инородное психологическое присутствие. Она присутствует всегда, но особенно ярко проявляется при контакте с негуманоидами либо гуманоидами, чья нервная деятельность протекает по принципиально иным правилам, нежели наша.

– На виавов мы реагируем как на родных, – кивнул Муравский. – Спокойно относимся к тоссфенхам, хотя они и вовсе рептилоиды. Мы вполне толерантны даже к тахамаукам. Но! Никогда не забуду, как меня трясло, когда в одном из лабиринтов Вхилугского Компендиума я лицом к, снова скажу, передней части головы столкнулся с живым игатру…

– Притом что те же нкианхи, те же виавы и тахамауки никогда не жаловались на психологический дискомфорт при контактах что с нами, что с игатру, что с кем бы то ни было.

– Возможно, они попросту темнят, полагая ниже своего достоинства упоминать об этом, – предположил Муравский.

– Так вот: от Харона тоже исходили волны страха, хотя им можно было противостоять. Следовательно, у него был парадоксальный психоэм, хотя и сглаженный человеческими генами. Стеллану же перепало сполна от темных джентльменов с их рафинированно парадоксальным психоэмом.

– Воображаю, как ты трясся от первобытного ужаса в кабинете Ледяной Дези! – усмехнулся Муравский.

– В том-то и дело, что нет, – сказал Кратов удрученно. – И даже наоборот: давно я не чувствовал себя так покойно и умиротворенно. Это меня даже озадачило: ведь я ожидал от себя хотя бы какой-то реакции на чужака, пускай даже в ослабленной форме…

– Много бы она наработала психомедиком с волнами-то страха!

– Да уж… ее эвдемоны проделали классную работу.

– У доктора Дези парадоксальный психоэм, – констатировал Муравский. – Он не регистрируется нашими детекторами, и у нас нет оснований полагать, что эхайнская техника преуспеет больше.

– Я искал то, не знаю что, – кивнул Кратов. – Но я нашел.