Велес

Благодаря этому Александр, с одной стороны, получил возможность в буквальном смысле читать мысли носителя и знать все, известное ему, с другой — добился куда более быстрой и продуктивной работы с собственной генетической памятью. Вон, до информации о тех же унасах докопался, даже немного прожил воспоминаниями обитавших в них предков. Так себе, надо сказать, воспоминания. Очень уж гуманоидные рептилии жестоки и примитивны оказались. Жили они небольшими племенами, возглавляемые альфа-самцом, постоянно дрались друг с другом, практиковали каннибализм, обожали не просто убить врага, но и замучить его каким-нибудь особо изощренным способом. Одним словом — мрак. Или жуть. Оба сгодятся.

«А ведь на мировоззрение гоаулдов повадки унасов ой как повлияли, можно сказать, сформировали личности первых из нас», — подумал Александр, наблюдая за тем, как Колояр размазывает Святогора в круге равных. Подопечный несколько разошелся, пришлось вмешаться. Решивший строить карьеру носитель — это хорошо, это соответствует планам, но начинать с излишней жестокости не стоит. Джафа все же братство, причем, в глобальном смысле, они даже воинов других богов, вернее, гоаулдов, притворяющихся, да и вполне серьезно мнящих себя богами, считают своими. Хотя, жестоко биться друг с другом им это не мешает. Впрочем, насколько Александр помнил, нечто схожее было среди рыцарей. Опять же, воины в средневековье делились на два типа: обычный, позже ставший называться правильным или благородным, когда соблюдались разные кодексы с традициями, и плохой, когда резали, жгли, вешали, насиловали и творили прочие непотребства, как с крестьянами, так и друг другом.

— Теперь ты первый среди равных, — объявил Огун, передавая Колояру посох с серебряными насечками.

— Во имя бога моего Кощея, — вскинул он оружие и символ. Остальные ученики и будущие витязи дружно ударили концами своих посохов в утоптанную землю и склонили головы, принимая и подтверждая новый статус Колояра.

— Надеюсь, ты не потеряешь его, когда придет время обучения в доме бога, — сказал немного шепелявящий Святогор.

— Сделаю все возможное, — протянул ему руку Колояр.

Оба удивленно уставились на повисшую в воздухе ладонь. Причем, владелец длани оказался удивлен куда больше Святогора. Тот лишь хмыкнул, кивнул и пожал предложенную руку, Колояр же потом полночи пытался понять — как он до такого додумался и почему сделал. «Потому что нам нужна здоровая атмосфера в коллективе, болван, чтобы Хатак угнать», — мысленно усмехнулся Александр.

Он не собирался оставаться даже первым воином мелкого планетарного лорда, тем более Кощея, который и вовсе кем-то вроде наместника-администратора у Сварога трудился, за непонятно какие преференции или плату. В отличие от внезапно обретенных собратьев по змееподобному виду, Александр не наслаждался манией величия, не имел непомерных амбиций, не жаждал власти и не мучился прочими гипертрофированными чувствами, сносящими все и вся, заставляющими любого полноценного гоаулда вступать в схватку с остальными, пытаясь забраться повыше и стать самым-самым главным червяком всея галактики.

Свалить подальше и поиграть в цивилизацию, ради того, чтобы обрести достаточно сил для самозащиты — примерно так можно было вкратце охарактеризовать планы и устремления Александра. И он имел вполне реальные шансы добиться своего, ведь гоаулды те еще улитки, носящие все свое с собой. Их базовый корабль класса «Хатак», представляющий собой пирамиду, был одновременно и крейсером, и авианосцем, и дворцом, и лабораторией, и производственным центром, способным с нуля воссоздать что угодно, хватило бы энергии, и много чем еще. Что, в общем-то, логично, ведь, из-за постоянной грызни за власть, подобный универсал давал шанс не просто сбежать куда-то на окраину галактики, но и накопить там силы для реванша. Тысяча-другая лет особого значения не имела. Долгожители же ж. Возможно и вовсе потенциально бессмертные биологически, как-то в том куске памяти, который освоил Александр, ему не попадались гоаулды, умершие своей смертью.

Но на пути к цели у Александра имелся ряд препятствий, правда, все они меркли перед одним единственным — он не мог просто убить собрата. Хоть боги и резали друг друга только в путь, хоть джафа проигравшего легко и просто присоединялись к победителю, за редкими исключениями, однако сами они прибить бога не могли. Вернее, технически очень даже могли и порой делали, но для остальных такой джафа становился шолвой, предателем, который заслуживает только смерти. Желательно — показательной и мучительной.