Вельяминовы. Дорога на восток. Книга 1

— Этот Воронцов-Вельяминов на Урале отличные золотые прииски нашел, — императрица вздохнула, — вотчинами его наделяю. Наделяла, — она улыбнулась. Разорвав документ, Екатерина бросила его в огонь.

В дверь чуть поскреблись. На пороге появился слуга — в ливрее, с чуть побитой сединой, непокрытой головой, с золотым подносом в руках.

— Записка, ваше императорское величество, — едва слышно сказал он.

— Спасибо, Василий Григорьевич — глаза императрицы и доверенного камердинера Шкурина, на мгновение, встретились. Она, забрав сложенную бумагу, почти незаметно дрогнула ресницами: "Как здоровье ее императорского высочества, супруги цесаревича?"

— Наталья Алексеевна себя хорошо чувствует, слушали музыку, и уже почивать легли, — громко ответил Шкурин.

— Так мы с тобой обо всем договорились, Алексей Григорьевич, — рассеянно сказала Екатерина, глядя на реку. "Как дело это завтра закончишь, езжай в Москву, а еще лучше — в имения свои. Ты же говорил, мол, надо за ними присмотреть. Вот и присмотри".

Орлов, было, открыл рот. Увидев холодный блеск в синих глазах императрицы, он только низко поклонился.

Шкурин закрыл за ним золоченую дверь, и, усмехнувшись, вытащил из кармана ливреи связку писем: "Сие копии, матушка-государыня, от Натальи Алексеевны — графу Разумовскому, и ответы его".

Екатерина приняла конверты. Повертев их в руке, бросив на стол, она развернула давешнюю записку. Пробежав ее глазами, она тихо сказала: "Готовь лодку, Василий Григорьевич, прямо сейчас. С Зимней канавки, в тайности, как обычно. И пусть утром меня никто не беспокоит".

Камердинер только склонил голову и выскользнул прочь из дверей кабинета. Екатерина заперла их на ключ. Бросив записку в камин, женщина нажала на какую-то завитушку, украшавшую стол. Тайник распахнулся. Екатерина, укладывая туда письма невестки, пробормотала: "Ублюдка, значит, нам принесет Наталья Алексеевна. Ну, — Екатерина легко улыбнулась, — не она первая, не она последняя".

В опочивальне было тепло и пахло сандалом. Мужчина, что лежал в кровати, — рыжий, коротко стриженый, с большими, почти прозрачными, — как морская вода на солнце, глазами, поднял голову от книги: "Бомарше превзошел себя, ты обязательно должна это почитать, милая. Мне написали, что в Comedie Francais не было ни одного свободного места, люди падали в обморок от давки".

Екатерина посмотрела на обложку "Севильского цирюльника" и хмыкнула, присев на постель: "Твой Бомарше, говорят, помогает колонистам, что борются против британцев. Мне, дорогой, сначала надо прочитать все эти памфлеты о налогообложении в колониях, что они выпускают каждую неделю, — она указала на туалетный столик, где лежала стопка брошюр.

— А доктора Джонсона не читай, очень скучно, — зевнул мужчина. "Право, чего еще ожидать от описания путешествия на шотландские острова? Там и не живет никто, — он отложил пьесу. Потянув Екатерину к себе, он шепнул: "Все, больше не будет непрошеных гостей?"

— Это было срочное дело, — спокойно ответила императрица, глядя в его глаза. Пьетро Корвино бессильно подумал: "Вот же сучка. И ничего у нее не спросишь, зачем это я вдруг интересуюсь — кто к ней приходил? Ничего, все равно — выведаю".

— Тебе придется навестить свою подопечную, Пьетро, — улыбнулась Екатерина. "Из крепости прислали записку — она при смерти. Так что исполни свой долг священника — исповедуй ее. И возвращайся ко мне, — она приложила красивую руку аббата к своей щеке.

— Ну конечно, Катарина, — он стал одеваться. Женщина помолчала: "Ты прости, что выгоняю тебя в такую метель. Но, может быть, она хоть сейчас что-то скажет, все-таки умирает".

— Ну что ты, — Пьетро наклонился, — он был гораздо выше императрицы, и поцеловал темный, душистый затылок, — ты же знаешь, я все сделаю для тебя, милая.

Екатерина только улыбнулась тонкими губами. Когда он уже стоял на пороге, императрица сказала: "Пьетро, с тех пор, как вы виделись в последний раз, она очень изменилась. Ты же знаешь, у нее были неудачные роды".

Он только кивнул головой. Екатерина, услышав его шаги на потайной лестнице, подошла к окну: "Господь меня простит. Я не велела ее лечить, вот и все. И ребенок жив, и будет, — ее губы чуть искривились, — жить. Бог один ведает, — женщина отпила вина, — может, она и вправду — внучка Петра Алексеевича. Я тоже — ублюдка принесла, и Елизавета могла".

Она посмотрела на реку и пробормотала: "В такую погоду — еще и рыбачит кто-то". Напротив Петропавловской крепости виднелись очертания лодки.

Императрица присела за стол. Потянувшись за пером, открыв "Речь о налогах в Америке" Эдмунда Бёрка, она стала делать пометки на полях. Внезапно улыбнувшись, Екатерина написала по-русски "Граф Орлов". Перечеркнув запись, подперев щеку ладонью, она рассмеялась: "Более не нужен".