"Вельяминовы" Книги 1-7. Компиляция (СИ)

- Зачем она здесь..., - Федор резко остановился, заметив револьвер у виска девушки, - он взял ее в заложницы..., Что ему надо?- на рыжих, коротко стриженых волосах сына таяли снежинки. Тикали часы, в столовой царило молчание. Федор посмотрел в окно:

- Ничего не видно, одна пелена. Какая буря сильная. Откуда у Саши оружие?

До него донесся сухой смешок пана Вилкаса:

- Александр Федорович, давайте мне деньги, и закончим комедию. Вам, вашему батюшке, и мадемуазель Кассандре есть, о чем поговорить. Или вы сразу в спальню пойдете, втроем? - Волк, прислонившись к мраморному камину, спокойно покуривал папироску. Пальто он сбросил на стул орехового дерева. Он был в твидовом костюме, шелковый галстук закалывала золотая булавка с бриллиантами:

Волк повел рукой:

- Не хочется влезать в семейные неурядицы. Малышка была хороша в постели, но не стоит того, чтобы из-за нее умирать..., - Федор, не верил своим ушам. Сын не успел удержать девушку. Она рванулась к Волку, вытянув длинные пальцы, пытаясь ухватиться за цепочку на шее:

- Ты! - крикнула Анна, - ты мерзавец, я тебя любила, я жду ребенка..., Как ты мог..., - Волк даже не повел бровью. Он посчитал на пальцах:

- Отцом этого ребенка может оказаться любой из нас, и даже тиран, умирающий в Зимнем Дворце. Умерший, думаю, - любезно заметил Волк, посмотрев на хронометр.

- Анна, - Федор смотрел на нее, - Анна, я не верю..., - девушка дотянулась до цепочки. Волк усмехнулся:

- Незачем стараться, малышка. Я собирался избавиться от этой ерунды..., - Саша навел на него пистолет:

- Отойдите от нее, все. Она моя, а вы..., - юноша захохотал, - сейчас умрете. Осталось совсем немного..., - Федор, успел подумать:

- Это не мой мальчик. Саша не в себе, он не понимает, что говорит..., Господи, как хорошо, что я Колю сюда не привел. Надо убить этого пана Вилкаса, хватит..., - Анна, лихорадочно, открывала медальоны. Девушка зажала в руке клочки пергамента. Она почувствовала ледяной, пронзительный ветер, ударивший по ногам. Паркет столовой начал трескаться, стрелки на часах бешено вращались назад. Зеркала на стенах зазвенели, она крикнула:

- Я не Анна! Я Хана Горовиц, я бессмертна, и буду жить, когда вы все умрете! - Хана, увидела, в рушащихся зеркалах свое отражение. Она заметила чьи-то голубые, младенческие, туманные глаза. Огромные, красно-черные флаги бешено бились на ветру. Темная вода, сочившаяся из-под пола, заливала ей ноги.

Кто-то стрелял, пахло гарью. Паркет в столовой сорвало, к потолку поднялся пахнущий кровью фонтан. Она пронзительно завизжала.

Из-под ломающегося пола появились штыки, десятки, сотни блестящих, острых лезвий. Дом наполнился звоном часов, стрелки беспорядочно шли назад. Анна услышала раздирающий, высокий стон. Девушка попыталась закрыть глаза, но не смогла. Веки не опускались.

Она рухнула на колени, в холодную лужу крови, на изломанные половицы. Штыки пронзили Волка, пригвоздив его к стене. Из разорванного живота на пол хлынуло что-то синее, скользкое. Он хрипел, пытаясь высвободиться, штык ударил его прямо в лицо. Хана увидела, как оно становится окровавленной, страшной маской. Лезвие снимало кожу, обнажая плоть и остановившиеся, выпученные глаза.

Саша извивался на полу, пытаясь подняться. Штык, появившийся из потолка, со свистом упал вниз. Из груди юноши хлынул поток крови. Хана хотела свернуться в клубочек, укрыться где-нибудь, чтобы не видеть этого. Все тело, будто, превратилось в лед, твердый, непослушный. Девушка почувствовала сильные руки, поднимающие ее. Из проваленного потолка показались огненные, холодные шары. Бурлила кровь на полу, штыки превратились в кнуты, и хлестали по грудам плоти, по обнажившимся костям.

Хана услышала звон стекла, в лицо ей полетел снег. Она, не закрывая глаз, увидела его лицо. Федор стоял у разбитого окна. Анне показалось, что он улыбается. Лезвие отсекло его голову у шеи, кровь хлынула сильной струей. Вокруг нее сомкнулась обжигающе холодная вода. Она разжала ладонь, куски пергамента подхватило течение, унося их в глубину реки. Хана услышала взрыв, раздавшийся наверху. Она наконец-то, смогла закрыть глаза, смогла выдохнуть. Девушка погрузилась на дно, в блаженное, черное, тихое небытие.

Марта добежала до Пантелеймоновского моста. Она сбила Колю с ног, закрыв его своим телом. Взрыв был такой силы, что бронированную карету закрутило вихрем, и протащило по мостовой. Осколки металла падали в покрытый гарью снег.

- Папа..., - юноша плакал, - Саша, тетя Марфа. Я вспомнил, вспомнил. Папа сказал, чтобы я здесь остался..., Тетя Марфа, почему..., - Марта, осторожно, приподняла голову. На месте дома зияла черная воронка, крыши соседних особняков покорежило. Она услышала свист полицейских и, внезапно, поняла:

- Буря закончилась. Кажется, даже солнце появилось.

Над воронкой расширялся просвет в тучах, они уносились вдаль, заблестела тихая вода Фонтанки. Марта шепнула:

- Не надо, Коленька. Не надо, милый мой. Пойдем, помолимся за душу отца твоего, за душу Саши..., -она подумала, что Волк тоже мог быть в квартире. Марта посмотрела на воронку: