"Вельяминовы" Книги 1-7. Компиляция (СИ)

Рав Судаков пришел из ешивы пораньше, чтобы помочь жене с обедом. Дверь кухни была раскрыта во двор. Из сада слышался блаженный смех двойняшек. Они ползали по расстеленной на траве шали. Марта и Полина сидели рядом, с плетеной корзиной, полной искусно выточенных, деревянных игрушек. Мастерская Бергеров продолжала процветать. Аарон курил старую трубку и ласково смотрел на детей. Им было десять месяцев. Они вставали на ноги и начинали ходить, оба крепкие, рыжеволосые, только у Бена были серые, отцовские глаза, а у Шуламит голубые.

- Еще лет двадцать, - просил Аарон в молитве, - пожалуйста…, Увидеть, как они под хупу пойдут…, Исааку восемьдесят лет в этом году, а он и в Хеврон ездит, и на север…, - священнику исполнилось семьдесят. Однако, с тех пор, как он переехал на Святую Землю, ему никто не давал больше полувека. Когда они с Полиной вернулись, после свадьбы, из Вифлеема, старшая сестра, лукаво, сказала Аарону: «Ты помолодел, милый».

Он, тогда, что-то смущенно пробурчал. Наедине с женой, Аарон усмехнулся:

- Ты у нас девочка совсем, пятьдесят пять, - Полина, нежно, покраснела. Она сказала Аарону:

- Я, хоть и неверующая, но все, же твоя жена. За общину не беспокойся, все будут присмотрены, -Полина устраивала стол после службы. Она пекла, вместе с Мартой пироги, и заведовала воскресной школой. Христиан в городе было много. Аарон дружил с францисканскими монахами, с греческими и армянскими священниками. Они с Полиной ходили в гости, собирали, по воскресеньям, друзей на чай, заказывали из Европы новые книги. Полина играла на фортепьяно, и собиралась посадить за него Шуламит.

- Я уверена, - сказала она мужу, - что здесь появятся еврейские школы, университеты и музыкальные классы. Они не будут в болотах оставаться. Такой молодежи, как Моше и Мария, половина страны. Они свою землю обустроят.

Моше смеялся: «Тетя Полина, в Петах-Тикве люди пока в палатках живут». Полина отмахивалась: «Это ненадолго, милый».

- И Дине семьдесят шесть…, - вздохнул Аарон.

- Хотя они с Исааком ни на что не жалуются.

Зимнее солнце играло в его рыжих, побитых сединой волосах. В зеленой кроне гранатового дерева, ворковали птицы. Из кухни пахло выпечкой, трещали погремушки. Аарон сунул руку в карман и достал холщовый мешочек с зернами. Летом, когда Полина приехала в Святую Землю, Аарон сидел здесь, с зятем. Женщины пошли на рынок. Рав Судаков отставил простую, фаянсовую кружку и протер платком пенсне, в стальной оправе:

- Пригласи их на чай, Аарон. Кузину Полину, кузину Марту…, - Аарону показалось, что серые, в глубоких морщинах, глаза зятя улыбаются. Аарон, почти недовольно, раскурил трубку:

- Неудобно, Исаак. И что я ей скажу? Она не одна придет, наверняка.

- Одна, - уверил его рав Судаков.

- Это я тебе обещаю. А что скажешь…, - он посмотрел на гранатовое дерево, - это как сердце тебе велит. Нехорошо человеку жить одному, Аарон…, - вокруг деревянного стола расхаживали голуби, Исаак и Аарон бросали им зерна. Рав Судаков взглянул на него: «Хорошо, что ты приехал, Аарон».

- Это еще почему? - поинтересовался священник. Рав Судаков помолчал и подмигнул ему: «Хорошо, когда евреи живут на своей земле». Они оба расхохотались. Аарон протянул ладонь с насыпанным в нее зерном голубям. Птицы толкались, ворковали, а рав Судаков смотрел на священника, пристально, ласково, ничего не говоря.

На кухне Дина вытащила из печи глиняный горшок с жарким из курицы. Печеные баклажаны были готовы. Муж стоял над столом, засучив рукава черной капоты, сняв шляпу. Рав Судаков аккуратно резал чеснок.

- Совсем седой, - отчего-то подумала Дина, - и я тоже…, - она, мимолетно, коснулась платка, завязанного тюрбаном, и подумала о жене внука. Когда Мария и Моше оставили детей в Иерусалиме, Дина обрадовалась. Она, все равно, волновалась и за правнуков, и за их родителей:

- Сейчас девушек не похищают, - сказала себе Дина, - и погромов, как в Цфате был, больше не случалось. Упаси нас Господь от такого. В России, после убийства царя христиане с евреями расправлялись…, - Дина отерла глаза:

- Бедная Хана, молодой умерла. Хотя бы внучка у них есть, правнучка…, Да и тихо на мельнице. Они в глуши живут.

Моше только целовал ее в щеку:

- Бабушка, это наша земля, бояться нечего. Я отлично стреляю, Сара-Мирьям тоже, я ее научил…, -Дина вздохнула:

- Все равно, осторожность не помешает. Сара-Мирьям детей отлучила. Пусть в Иерусалиме до лета побудут. У вас болота, сырость…, - в Иерусалиме зимой тоже было сыро, но Мария сказала Моше:

- Ничего, милый. Они нас редко видят. Пусть с малышами повозятся, у них теперь еще одна прабабушка появилась…, - они с женой стояли в большом подвале дома Судаковых. Мария проверяла, по списку, вещи, что ехали вместе с ними в Петах-Тикву. Моше намеревался, когда-нибудь, построить большую усадьбу.

- Этот дом останется, - он поднял свечу и посмотрел на мощные, каменные своды, - его мой дед покупал, перестраивал…, Ему лет двести, если не больше.

Моше отдал свой дом, в новом квартале Мишкенот Шаананим, рядом с мельницей сэра Монтефиоре, под еврейскую школу.