Вельяминовы. Начало пути. Книга 1

Якобы у норвежцев это принято, и считается браком.

Босуэлл ее увез во Фландрию, заставил продать имущество, — вроде ему денег не хватало, а потом бросил и женился на другой, — уже с венчанием, как положено. А потом уже с Марией Стюарт повстречался. Анна и вернулась в Норвегию, — куда ей было еще деваться?

— Так она замужем или нет? — улыбнулся Ворон.

— Она считает, что да, — разведчик потянулся. «Только вот мужа своего она удачно в тюрьму посадила — Босуэлл же, когда бежал из Шотландии, сдуру отправился в Скандинавию, — вербовать там наемников, чтобы Марию Стюарт обратно на трон вернуть — видимо, понравилось ему королем быть.

Ну, его и поймали у норвежских берегов — без должных бумаг, и препроводили в Берген. А там Анна со своей семьей подала на него в суд.

— Молодец какая! — удивился Степан.

— Так что теперь Босуэлл под крылом короля Фредерика, в замке Драгхольм, сидит, прикованным к столбу, и медленно теряет разум. Говорят, и не узнает уже никого. А вот Анна нам нужна — слышал же ты, наверное, о письмах Марии Стюарт к Босуэллу, где она его подговаривает убить ее тогдашнего мужа, Дарнли? — спросил Джон.

— Ну да, а эта Анна там при чем? — удивился Степан.

— А при том, что в этой интересной коллекции есть некоторые письма, что не Мария отправляла, судя по почерку. И сонеты там тоже есть — той же руки.

Так вот, дорогой мой Ворон, нам на суде надо будет иметь — на всякий случай, — показания Анны, что ничего она своему муженьку не посылала, и все письма, стихи, и что еще там есть — только Мария писала. Понятно? — разведчик посмотрел на Степана и тот в очередной раз подумал, что не надо с ним враждовать.

«Такой даже меня раздавит и пойдет дальше», — сказал он себе.

— Мы тебе дадим нужные документы, получи ее подпись, и езжай домой, — сказал Джон. «У тебя жене когда срок?»

— Тогда же, когда и кораблю — в феврале, — Степан рассмеялся.

— Ты прямо мастер, — одобрительно сказал Джон, — все подогнал. Ну, вот посмотри на дитя, и отправляйся с Богом. Кого хочешь-то? Сына опять?

— Дочку, — ответил Ворон и разведчик подивился его улыбке, — нежной, мимолетной.

«Мальчишки в море уйдут, баловать-то мне надо кого-то, на старости лет».

— Да уж прямо, — пробормотал разведчик, — слышал я про твою старость, у меня на том берегу, — он махнул рукой на юг, — тоже знакомые имеются. Ты зачем собой рискуешь, и в драки ввязываешься, не юноша ведь уже?

Степан жалобно посмотрел на собеседника. «Так охотиться тут не на кого, — сказал он, — ни медведей, ни ягуаров, а на оленей — скучно. И это не драки, а кулачные бои, между прочим, по правилам».

— Да, — ядовито ответил Джон, — сначала напиваетесь, а потом деретесь. Но все по правилам, конечно.

Степан стал медленно развязывать шнуровку на ее платье, — темном, с искусно вышитой вставкой на груди.

— Как эта штука называется, платье твое? — спросил он, прикасаясь губами к ее затылку — льняные косы были покрыты белым чепцом, — «словно как у жены», — внезапно понял Степан.

— Бунад, я же говорила тебе, ну и память — ровно сито, — рассмеялась Анна. Она сидела у него на коленях — с ногами, такая она была крохотная. Женщина повернулась, и он увидел улыбку в синих глазах.

— А это потому, что я тебя весь день ждал, наконец, дождался, и больше ни о чем другом думать не могу, — он закончил со шнуровкой и стал снимать с нее чепец.

— И ты целый день ничего не делал? — строго посмотрела она на Степана.

Вместо ответа он просунул руку в воротник. «Чувствуешь, какие мозоли? Лодки я почти все в порядок привел, на сеновале балки подправил — теперь не обвалится твоим работникам на головы. А ты вот, Анна, — рука поползла ниже, — приехала, и сидишь тут. Я с фьорда только недавно вернулся, поесть мне принеси».

Она рассмеялась. «Что-то я смотрю, ты сам не знаешь, чего больше хочешь», — женщина чуть поерзала у него на коленях.

— А ну на кухню быстро, — сурово сказал Ворон. «Не покормишь — сама потом жалеть будешь».

Она принесла рагу из баранины с капустой в глиняном горшке, кровяной колбасы, и свежего, только из печи хлеба.

— Вот теперь другое дело, — Степан посадил ее обратно на колени. «И сама бери ложку, — болтаешься по горам, проголодалась, небось».

Познакомиться с ней было легко — у английского капитана, пришедшего в Берген на торговом барке, были рекомендательные письма к ее родственнику, наместнику датского короля в провинции.

— Моя кузина, Анна Трондсен, — сказал тот, подводя к ней Степана перед обедом. Маленькая, словно ребенок, стройная женщина — в простом, закрытом темном платье, с таким же скромным передником, присела и вскинула глаза. Они были синие, огромные, в неожиданно черных, длинных ресницах.

За трапезой говорили о политике — сюда, в дальний угол Европы, новости доходили медленно, норвежцы и датчане были больше обеспокоены своей враждой со шведами и Ливонской войной, которая все не затухала.

Анна больше слушала, а когда говорила — то голос у нее был звонкий и решительный, и видно было, что она привыкла к тому, чтобы ей подчинялись.

— Надолго вы здесь? — спросила она Степана, когда он налил ей вина.