Вельяминовы. Начало пути. Книга 2

— Я ее выкупил и сюда увез, — коротко ответил Масато-сан. «Умерла, два года назад». Он перекрестился и сказал: «Пойдемте, неудобно заставлять святого отца ждать. А потом вы с нами обедаете, даже и не думайте в городе, есть, моя жена отлично готовит, и дочка тоже.

Моя жена, кстати…, - Масато не закончил и чему-то усмехнулся.

— Что? — заинтересовался Виллем.

— Да ничего, — ответил мужчина. «Сейчас и познакомитесь».

Адмирал подозрительно посмотрел на легкую, красивую улыбку, — в голубых глазах Масато играли золотистые, смешливые искорки.

Виллем вдруг протянул ему руку и сказал: «Спасибо»

— Ну что вы, — пожал плечами Масато-сан, — вы же гости. Жалко, что отец Джованни в горах, однако он завтра уже вернется. Воспитанник его, Хосе, — тот в городе, он врач, людей там лечит, тоже сейчас, к обедне должен подойти.

— Я ведь протестант, — вдруг сказал Виллем, когда они уже подошли к входу в комнаты.

«Впрочем, — адмирал пожал плечами, — большой разницы нет».

— Я тоже так думаю, — ответил Масато, и мужчины, оставив обувь на пороге, чуть пригнувшись, — дверь была низкой, — зашли внутрь.

Уильям обернулся на отца и Масато-сан, что вошли в комнату, и восторженно сказал, держа на руках Стефана: «Что ж ты меня, батюшка не предупредил, что у меня тут и племянники, и сестра старшая!»

— Что? — нахмурился адмирал, но тут высокая, смуглая женщина бросилась ему на шею:

«Месье Виллем!»

Он посмотрел поверх ее головы на Масато-сан: «Ох, Оборотень, — пробормотал адмирал, — ну что тебе стоило хоть шепнуть мне! Жива ты, значит, Господи, спасибо тебе, — Виллем перекрестился.

— Ну, — рассмеялся Волк, — при даймё этого делать не стоило, мало ли что, а потом — ну, шурин мой, — он потрепал по голове Уильяма, — первый всех увидел, а теперь и вы.

Тео, наконец, оторвалась от плеча адмирала, и сказала, улыбаясь сквозь слезы: «Я уж и не чаяла, месье Виллем».

— Без всяких «месье», — строго велел адмирал. «Я твой отчим, так что просто по имени. Ну, этого внука я уже знаю, — он посмотрел на Дайчи и тот ухмыльнулся, — теперь знакомь меня с остальными».

Хрупкая, красивая девушка в простом сером кимоно поклонилась, и, во все глаза, рассматривая адмирала, сказала: «Я Марико-сан, ну то есть Марта, ваша светлость».

— Еще чего не хватало! — рассердился Виллем. «Дедушка, дорогая моя. А это кто? — он принял на руки Сейджи и тот, сунув палец в рот, повторил: «Дедушка!».

— Правильно, — похвалил его адмирал, поцеловав в пухлую щеку. «Значит, Стефан. Ну, такой же толстый, как его дядя был, во время оно. От брата твоего, Теодора, у меня уже двое есть, у Мэри девочка, а теперь еще и вас трое. Шестеро внуков, — усмехнулся адмирал.

— Семеро, — тихо сказала Тео. «Белла моя тоже выжила тогда, в море. Ну да мы вам потом расскажем, за обедом».

— И Николас жив, так что ты не горюй, — улыбнулся адмирал.

Хосе просунул черноволосую голову в дверь и весело сказал: «Простите, что задержался, там уже из деревень стали больные приходить».

— Тот самый врач, — Масато-сан обернулся к священнику и сказал: «Ну что, начнем, отец Франсуа?»

Виллем опустился на колени рядом с сыном. Он услышал: «Pater noster, qui es in coelis, sanctificеtur nomen tuum: advеniat regnum tuum: fiat voluntas tua, sicut in coelo et in terra, — и подумал:

— А тридцать лет назад я бы этого отца Франсуа вздернул на первом же дереве. И проткнул бы шпагой любого, кто осмелился бы предположить, что я приду на католическую мессу.

Взрослею понемногу. Надо их всех забирать, и везти в Лондон, нечего тут сидеть, Марта дочку почти двадцать лет не видела. Хоть внуки рядом с нами будут, а то Теодор опять в Польшу семью увез, Мэри на Москве, неизвестно, когда мы с ними встретимся».

— Ты вот что, — велел адмирал Масато-сан, когда женщины стали убирать со стола, — пойдем, пока мальчики с Хосе на озере будут, поговорим.

Виллем окинул взглядом потемневшее небо, и крикнул детям, что возились с лодкой: «Вы там осторожнее, все же ветер! Уильям, ты же у нас хороший моряк, проследи, чтобы все в порядке было».

— Понял, племянник! — важно сказал Уильям Дэниелу.

— Сейчас ты у меня в озере искупаешься, — пробормотал юноша, и они потащили лодку к воде.

— Рассказывай, — коротко велел адмирал Масато-сан. Тот вздохнул, и, положив руку на эфес клинка, глядя на серую воду озера, начал говорить.

— Так, — проговорил адмирал, и потом, искоса взглянув на мужчину, и еще раз повторил: «Так.

Ну и дурак же ты, уважаемый Оборотень. Собирай семью, и завтра вечером отплываем отсюда. Тем более, сидя тут, вы Беллу никак не найдете. И как ты мог вообще — невинное дитя, пятнадцати лет от роду, дочь свою, этому, — Виллем хотел сдержаться, но все-таки выругался, — отдавать?»

— Так она согласилась, когда я ее спросил, — недоуменно ответил Масато-сан.

— Еще бы она не согласилась, бедная девочка, — вздохнул адмирал. «Она же тебя любит, и мать свою, и братьев — вот и решила, что ради вас надо собой пожертвовать. Тоже дура, конечно, но ей пятнадцать, а тебе тридцать шесть, взрослый мужчина уже, мог бы и понять, что к чему».