Вельяминовы. Начало пути. Книга 2

— Ящики, что в трюме стоят, — протянул Уильям. «А кто это забирать будет?»

— Некий Масато-сан, начальник охраны его светлости даймё Датэ Масамуне, — ответил адмирал. «Сам понимаешь, везти такое сушей, через всю страну — опасно, сёгун за это по голове не погладит, если узнает».

— Он еще не сёгун, — заметил мальчик и тут же оживился: «Смотри, замок на холме! Это там живет даймё? Мы пойдем ему представляться?»

— Непременно, — адмирал обернулся и велел спускать шлюпку. «Даже не столько представляться, мой дорогой Уильям, сколько получать звонкое золото. Задаток нам выдали в Нагасаки, а тут предстоит полный расчет. Ну, и жемчуг матушке купим, мне говорили, тут он хорош».

— А что ты выбирал в той лавке гравюр, в Нагасаки? — вдруг спросил мальчик, когда отец уже сел на весла. «Ну, когда ты мне велел на улице подождать?»

Виллем почувствовал, что чуть краснеет, и ответил: «Так, картины, матушке они тоже понравятся».

«И еще как, — улыбнулся про себя адмирал, вспомнив альбом. «Вернемся в Лондон, Питер за Уильямом присмотрит, а я Марту в усадьбу отвезу. Дня на два. Нет, на три. Как раз лето будет, на лодке покатаемся — ну, если, конечно, силы для этого останутся».

— Да, — вздохнул мальчик, обводя глазами единственную торговую улицу, что спускалась к морю, — это, конечно, не Макао.

— Все-то ты видел, — вздохнул Виллем, вытаскивая шлюпку на берег, — я в твои годы еще в замке сидел, ну, на охоту с отцом ездил, и все. Ты как, — он испытующе взглянул на Уильяма, — замком-то будешь заниматься? Или пусть дальше разваливается?

— Еще чего! — присвистнул мальчишка. «Заработаю денег, и отстрою, не для того он четыреста лет в семье был, чтобы в груду камней превратиться. Тем более, — он вскинул карие глаза, — ну не вечно же испанцы в Нижних Землях сидеть будут. Вообще, — небрежно заметил Уильям, — я бы поехал туда, повоевал с ними. Когда вырасту, конечно, — добавил он торопливо, увидев взгляд отца.

— Очень надеюсь, что до того времени война закончится, — сварливо отозвался Виллем, и, поправив шпагу, подогнал мальчика: «Ну, пошли».

— Смотри, — внезапно удивился сын, когда они, пройдя через рынок, оказались на дороге, ведущей вверх, на холм, — священник. И самурай какой-то с ним, — мальчик прищурился, — молодой.

— И тут католики, — Виллем обернулся и взглянул на сверкающее, волнующееся море. «Хотя мне говорили, что в Бантаме, на Яве, был какой-то протестантский миссионер, и хороший, туземцы его любили. Жалко, что уехал».

— Ну, — рассудительно заметил сын, — мы же ходили в Макао в церковь, а она была католическая. И ничего. И эти ящики, — Уильям усмехнулся, — откуда нам на корабль грузили, — со складов иезуитской миссии в Нагасаки. Давай подождем, они, по-моему, тоже в замок, — предложил мальчик.

— Здравствуйте, — Дайчи-сан поклонился, завидев высокого, крепкого мужчину в европейской одежде, что стоял, положив руку на плечо ребенку, рассматривая город внизу. «Вы, должно быть, с того корабля, что утром пришел».

— Да, — моряк протянул руку, — я капитан, Виллем де ла Марк, а это мой сын, Уильям. Мы с «Гордости Лондона», рады знакомству.

— Вы не японец, — вдруг сказал Уильям, глядя на высокого юношу. Русые волосы отливали под солнцем бронзой, зеленовато-голубые глаза чуть улыбались.

— Меня зовут Дайчи-сан, — поклонился тот. «Ну, или Дэниел, если по-испански. А это отец Франсуа, из Нагасаки, он моего маленького брата крестить приехал. Мы с проповеди идем, оттуда, — молодой человек кивнул на город.

— И много людей было? — спросил Виллем священника, когда они стали подниматься наверх.

Тот улыбнулся. «Даже удивительно, тут ведь не Нагасаки, не Эдо — провинция. Ну, эта, в основном, знаете, кто это? — священник взглянул на Виллема.

— Знаю, — вздохнул тот. «Жалко их очень, конечно».

— А люди хорошие, — задумчиво сказал отец Франсуа. «Добрые. Ну да они везде хорошие. А вы вот что, — вы же даймё пришли представляться, да?

Виллем кивнул.

— Я потом обедню буду служить, там, — отец Франсуа махнул рукой в сторону замка, — приходите. И мальчика берите своего, а то когда еще службу послушаете. А завтра отец Джованни вернется, — он сейчас переводами занят, для этого уединение нужно, — и мы вместе с ним в город пойдем, Новый Завет читать им будем, тоже приходите».

Виллем, было, хотел что-то сказать, но почувствовал, что сын дергает его за рукав.

Он помолчал и ответил: «Спасибо, святой отец».

В раскрытую перегородку был слышен шум водопада.

— Это неправильно, — вдруг, твердо сказала Мияко. «Неприлично. Женщины так не делают, у нас не поймут этого. Как это — она вышла за околицу навстречу Иисусу? Она должна была сидеть дома, как ее сестра, и ждать, пока мужчина придет».

Джованни вдруг вспомнил перезвон колоколов флорентийских церквей, закат над рекой Арно, и зеленые, такие зеленые глаза.

— Есть такие женщины, — мягко сказал он, — которые всегда идут вперед. Они ничего не боятся. Вот так и Марфа, ты посмотри, что дальше Иисус у нее спрашивает.

— Верит ли она в то, что Иисус — воскресение и жизнь? — тихо проговорила Мияко.

— И? — Джованни поднял бровь