Вельяминовы. Начало пути. Книга 2

— Отдаю команде, а потом выбрасываю в море, — безразлично ответил капитан. «Нет смысла возиться с выкупом — это рискованно и приносит гроши. Этого Мендеса, кажется, дон Диего зовут? — повернулся Ворон к таможеннику.

— Да, — ответил тот.

— Старый знакомец, он мне еще в Плимуте не понравился, — хмыкнул капитан. «Ну что ж, все понятно, я сообщу кому надо, и с его семьей разберутся. Жаль, конечно, что мне не удастся его лично пристрелить — дон Мартин десять лет в Кальяо провел, а этот мерзавец за один день все разрушил».

— Капитан, — тихо сказал таможенник, — но ведь все это время его жена работала, и прекрасно работала. Не надо трогать его семью, они же не виноваты.

Ворон сжал губы и посмотрел на сияющую гладь океана. «Ладно, — пробормотал он, — пусть живут дальше. А что с его женой?»

— Вот об этом, — спокойно сказал Джованни, — я и хотел с вами поговорить.

Выслушав его, Ворон помедлил, и проговорил: «Нет».

— Как — нет? — Джованни почувствовал, что злится. «Ее же сожгут!».

— Ну и пусть жгут, — Ворон посмотрел на него, — прямо и твердо. «У меня тут три десятка человек, больше я на берег не могу высадить — кто-то должен остаться на кораблях. Я сюда за серебром пришел, Испанец, серебром для моей страны, а не затем, чтобы спасать кого-нибудь, будь у нее хоть золото между ногами!».

— А ну прекратите! — жестко велел Джованни.

— А вы мне не указывайте! — Ворон поднялся и положил руку на шпагу.

— Я без оружия, капитан, — усмехнулся Джованни. Они стояли друг против друга — Джованни чуть повыше, Ворон — чуть шире в плечах. Люди вокруг затихли, и слышно было только, как шуршит вода, набегая на берег.

— Зачем тогда все это? — Джованни указал на океан. «Раз уж вы так любите Писание, капитан, то должны помнить, что еще сказал Господь, создавая мир:

— И сказал Бог: сотворим человека по образу Нашему по подобию Нашему, и да владычествуют они над рыбами морскими, и над птицами небесными, и над скотом, и над всею землею. Если не будет людей, — священник помедлил, — зачем тогда ваше серебро?

Зачем тогда все это нужно?

— И не проповедуйте, — тихо ответил Ворон. «Мне отсюда на юг идти, в пролив Всех Святых, там зима на носу, мне каждая пара рук дорога. Я сказал — нет. Спасайте ее сами, если хотите, этого я вам запретить не могу. Все, — он повернулся и пошел по мелководью вдаль, туда, где волны бились о черные, блестящие, поросшие водорослями камни.

Ворон остановился, посмотрел на бескрайний, мощный океан, и вдруг вспомнил ледяную воду Чудского озера, — серую, прозрачную, как глаза Никиты Судакова.

«Господи, что же я делаю, — вдруг подумал он, — я ведь Никите Григорьевичу был чужой. И Петька, упокой Господи душу его — тоже. Он же меня спас, меня и брата — просто так, потому, что он был человек. Если б не он, не Вельяминовы — не было меня бы сейчас. И в Писании сказано: «Не стой над кровью брата своего. Ну, или сестры, — Ворон вдруг усмехнулся, и, круто развернувшись, пошел обратно к кострам.

«Прав этот Испанец, — думал он, ощущая на лице соленый, слабый ветер, — зачем тогда все?

Ладно, — Ворон вдруг улыбнулся своим мыслям, — справимся. Святого отца вмешивать не будем, ему тут работать, все сделаем сами».

— Вот что, — сказал капитан, подойдя к Джованни, и отбирая у него флягу, — уважаемый, вы сядьте, и расскажите все спокойно. Я по вашему лицу вижу — что-то придумали»

— Я и сам могу, — упрямо ответил ди Амальфи, но опустился на берег.

— Еще чего не хватало, — буркнул Ворон, — вы, небось, и шпаги в руках никогда не держали.

— Я не всегда был священником, — нарочито вежливо ответил Джованни, — и ядовито добавил, — уважаемый.

— Все равно, — Ворон потер покрытый темной щетиной подбородок, и усмехнулся. «Ладно, я вызову с кораблей еще десяток человек».

— У нас еще есть индейцы, — добавил дон Мартин.

— Им тут жить, беднягам, — вздохнул Ворон, — видел, я, как в Мексике это делают. Женщин с детьми угоняют, а мужчин собирают в какой-нибудь сарай, и разжигают костер. Во имя Божье, — он хотел было выругаться, но сдержался.

— И потом, с порохом они обращаться не умеют, а что такое лук против мушкета? Но ничего, — Ворон вдруг рассмеялся, — мы устроим Лиме такое, что о нас тут будут внукам рассказывать.

А где это, Испанец, — обратился он к Джованни, — вы собираетесь жечь бедную донью Эстеллу?

— Вы ее знаете? — удивился ди Амальфи?

— Имел честь, — Ворон еле сдержал смешок. «Недолго, правда, навряд ли она меня узнает».

— Ну, вот и проверите, — сварливо отозвался Джованни и, взяв уголек, стал чертить на плоском камне.

Дверь тихонько открылась, и Эстер, отложив Писание, улыбнулась.

— А почему вы тут, — мальчик помялся на пороге и нерешительно добавил, — тетя Эстелла?

Можно я вас так буду называть?

— Можно, конечно, — женщина усадила Хосе на колени и вдохнула его запах — сладкий, детский. Она вдруг вспомнила что-то совсем давнее — как она засыпала, прижавшись к тому, кто ее спас, — «Федор, Федор его звали, да». Он гладил ее по голове, и пел что-то по-русски, — совсем тихо, так что она брала его большую руку и спокойно закрывала глаза.