Вельяминовы. Начало пути. Книга 2

— И это тоже, — легко согласился Степан, и, взглянув вниз, сказал: «Пойдемте, я хочу сегодня, наконец, поесть мяса».

Когда они спускались по заросшему весенней, свежей травой склону, Вискайно сказал:

«Надо будет взобраться на гору, посмотреть — остров это, или континент».

— Остров, — не оборачиваясь, сказал Степан. «Во-первых, на континенте не бывает таких резких ветров, даже на побережье. Если ветер дует из глубины континента, он всегда ослабевает, а тут, видите, ему даже горы не помеха. Значит, на той стороне, — он показал себе за спину, — тоже океан. И очень близко.

— А во вторых? — Вискайно пристроил пингвина удобнее.

— Поедим, и расскажу, — хмыкнул Степан. «Тут карту не начертишь, прогуляемся с вами к морю. И надо начинать готовить провизию, кстати, к началу лета я уже хочу отплыть отсюда».

Эстер набрала в шапку ракушек, и, вздохнув, посмотрела на тюленей, что нежились под весенним, чуть теплым солнышком, — совсем, рядом, раскинувшись на блестящих, влажных камнях. Она подвернула штанины холщовых матросских брюк, и, зайдя по щиколотку в воду, чуть поежившись, сказала: «И далеко же нас забросило. Но ничего, Ворон придумает что-нибудь. Шлюпка в порядке, я сделаю одеяла из шкур, провизию заготовим впрок, и все будет хорошо».

Она услышала сзади какой-то шум и обернулась.

— Ах ты, маленький, какой, — нежно сказала женщина, протянув руку. Тюлененок был черный, покрытый короткой, пушистой шерсткой, и настороженно водил носом туда-сюда.

— На, — Эстер разломала ракушку и бросила ему. Тюлененок придержал ее и съел, смотря на женщину большими, круглыми, темными глазами.

С камней раздался низкий, протяжный голос и тюлененок, забеспокоившись, завертел головой.

— Ты беги, — ласково велела женщина. «Тебя мама зовет».

Он посмотрела на черную точку, что удалялась от нее по влажному песку, и сев, уронив голову в колени, проговорила: «Мама…».

Потом Эстер вытерла рукавом робы слезы со щек и пошла к хижине, сложенной из камней и плавника, стоявшей в укрытом от ветра распадке.

— Ну вот, — женщина потянулась за мазью и стала аккуратно накладывать ее на левую кисть испанца. «Все отлично зажило, сеньор Вискайно. Сейчас я вас перевяжу, походите еще пару дней, а потом уже можно и так. Привыкли обходиться четырьмя пальцами? — Эстер улыбнулась.

Капитан чуть пошевелил ими и грустно сказал: «Конечно, раньше было проще…».

— Брат моего мужа, он умер уже, — зимовал во льдах, на севере, — сказала Эстер, затягивая повязку. «Отморозил себе два пальца на левой руке — мизинец и безымянный, и сам их отрезал кинжалом — там больше никого не было.

— Так муж, — она кивнула на Степана, который следил за костром, — говорит, что Питер так ловко владел этими тремя пальцами, как некоторые и пятью не владеют. Все будет хорошо, — она распрямилась и, принюхавшись, сказала: «Кажется, нас ждет пиршество».

— Я, пока ты там лечила сеньора Вискайно, — ухмыльнулся Степан, когда они сели у костра, — уже успел соли собрать. Ты ее просуши, промой, и потом опять просуши, — будет чистая.

— Ой, как славно, — обрадовалась Эстер, разрезая мясо кинжалом. «Я после обеда пройдусь, посмотрю, какие тут растения есть — может быть, что-то знакомое. И заодно яиц принесу».

— Ты только осторожней, — озабоченно велел Степан, — по скалам не лазай, они тут могут быть скользкими, а обрывы — сама видишь, какие.

Эстер посмотрела на серый, шестисот футов, склон, что возвышался над ними, и чуть поежилась.

— Отличные ракушки, — сказал Вискайно. «К ним бы еще белого вина…».

Степан усмехнулся: «Помните ту бутылку хереса? Как-нибудь разопьем, я свои обещания выполняю».

Когда от пингвиньего бока остались одни кости, Эстер нахмурилась и сказала: «В следующий раз, когда вы убьете тюленя ради шкур, сеньоры, я вас заставлю поесть ворвани — обоих. И сама съем».

Степан глубоко вздохнул: «Радость моя…».

— Даже не спорьте, — женщина стала убираться. «Здесь нет лимонов, как на корабле, а ты мне сам говорил, что ворвань спасает от цинги».

— Пойдемте, сеньор Вискайно, — велел Степан, поднимаясь. «Я этой ворвани наелся в Гренландии — на всю жизнь вперед».

— Какой океан тихий, — испанец посмотрел на чуть колыхающуюся, прозрачную воду бухты, и, вдохнув запах дыма, искоса посмотрел на трубку Степана.

— Я вам дам потом, — пообещал Ворон. «У меня немного табака, надо беречь. Так вот, — мужчина потянулся за обломком плавника, — я вам обещал рассказать, почему это не континент. Вам сколько лет? — вдруг спросил Ворон.

— Тридцать семь летом, было, — ответил Вискайно.

Степан рассмеялся. «А, ну тогда вы слишком молоды, и ничего не знаете о покойном Гийоме Ле Тестю. Был такой французский капитан, мой друг, он погиб в рейде с Фрэнсисом Дрейком, двенадцать лет назад. Вы тогда, наверное, еще в помощниках у кого-нибудь отирались? — усмехнулся Ворон.

— Да, — медленно сказал Себастьян, вспомнив свой первый корабль, «Викторию», — полыхающую веселым огнем, треск обшивки корабля под абордажными крюками, переброшенными с «Призрака» и веселый голос, что кричал откуда-то сверху: «Слава Богу, мы успели!»