Вельяминовы. Начало пути. Книга 3

Над заливом вставал чуть заметный, слабый рассвет. «Спи, — сказал Питер ласково, укладывая ее у себя на груди, натягивая на стройные плечи грубое, шерстяное одеяло.

«Потом проснемся, поедим, и опять вернемся сюда, — он улыбнулся.

— Я хочу, — отчаянно зевая, проговорила Рэйчел, — еще кое-что сделать. Мне Полли сказала, так вам, — ну, мужчинам, — приятно.

— Ну, сделай, — Питер поднял бровь. «И вправду, — он взял ее руку, и положил куда надо, — сама же чувствуешь, я в этом нуждаюсь».

— А почему так? — задумчиво спросила Рэйчел, откинув одеяло. «Ну, — она покраснела и не закончила.

— Потому что ты рядом, — Питер притянул ее к себе и поцеловал розовые, маленькие соски. «Я же тебе сказал — так будет всегда».

— Одна старая индианка, — Рэйчел коснулась его маленькой рукой, и Питер велел: «Еще!».

«Так вот, — продолжила жена, — она мне там, в стойбище, сказала, что мне повезло с мужем.

Я понимаю, почему, — девушка прикусила губу и рассмеялась. «Только я не умею, — грустно продолжила Рэйчел, наклоняясь над ним. «Ты мне скажи, что надо делать».

— Вот это, — Питер с шумом вздохнул, — и делай, любовь моя. А потом, — он рассмеялся и счастливо закрыл глаза, — я тебе еще кое-что покажу. А потом — спать.

Она заснула, как ребенок, — мгновенно, уткнувшись лицом в его грудь, чуть посапывая. Питер, обнимая ее, потягиваясь, подумал: «Господи, и так теперь будет всю жизнь. Истинно, благ Господь ко мне, и нечего мне больше желать».

Мистрис Доусон кинула попугаю семян из холщового мешочка и зоркими глазами оглядела гостиную.

— Ну, вроде вычистила, — подумала экономка. «Хоть и следующей неделей вернутся, а все равно — убирать надо. Мне, хоть и шестьдесят пять этим годом, но справляюсь. Вот детей мистера Питера понянчу, — и на покой уйду, миссис Марта мне давно сказала, что я тут буду жить, в усадьбе. Ну и хорошо. А в город найдем кого-нибудь, может, у мистера Джона есть надежная женщина на примете.

Экономка чуть вздохнула, и разложила бархатные подушки на изящной кушетке.

— Когда одна, — хмыкнула мистрис Доусон, спускаясь вниз, — и есть не хочется. Ну, холодный ростбиф в кладовой лежит, за пивом я в деревню сходила, с утра, пообедаю, а потом на кладбище, приберусь. Бедненькая миссис Юджиния, тридцати еще не было, как умерла.

Хоть бы мистер Дэниел быстрее вернулся, дочка-то без отца скучает».

Женщина поправила массивные серебряные подсвечники на столе черного дерева, в передней, и настороженно замерла.

— Вроде стучат, в ворота, — сказала она себе. «И собака лает. Из деревни, пришли, что ли, лошадей чистить? Так с утра уже были, и прогуляли их тоже».

Мистрис Доусон покрепче завязала ленты чепца, и, вздохнув, пошла по серым булыжникам двора к ограде усадьбы.

Она посмотрела в прорезь и ахнула: «Господи, да не может быть!»

— Открывайте, мистрис Доусон, — раздался веселый, знакомый, голос, и смуглая, высокая, темноволосая женщина, наклонившись, поцеловала ее в щеку.

— Мисс Полли, — всхлипнула экономка, — то есть, леди Говард, простите, пожалуйста…

— Мисс Полли, — женщина все обнимала мистрис Доусон. «Господи, как я рада, как рада, наконец-то мы дома!»

— Миссис Марта мне сказал, что его светлость граф Ноттингем погиб, — экономка вытирала слезы, — там, в Новом Свете.

— Да, — Полли прижалась мягкой щекой к ее щеке, — уже три года как вдовею, мистрис Доусон.

А Мэри приехала?

— Не было ее, — покачала головой женщина. «Мисс Полли, а мистер Питер — с ним все хорошо? И мистер Дэниел? — озабоченно добавила она.

— Брат мой в Плимуте задержался, по делам, — ответила Полли, но с ним все в порядке. «А Дэниел отправился Беллу искать, дочку сэра Стивена, к осени он вернуться должен. А что такое? — она на мгновение отстранилась.

Мистрис Доусон тяжело вздохнула и перекрестилась. «Жена его, миссис Юджиния, как раз после Пасхи умерла. Дочку сиротой оставила».

— Господи, — Полли тоже перекрестилась, — Дэниел так скучал по ним, рассказывал, какая жена у него хорошая. Здесь похоронили? — спросила она, глядя на серый шпиль церкви, что виднелся на холме.

— Да, — ответила экономка, — рядом с миссис Тео, мистером Питером, и…, - она замялась, глядя на Полли.

— Мамой моей, — тихо продолжила женщина. «Я знаю, мистрис Доусон, рассказали мне там, — угол темно-красных, пухлых губ чуть дернулся, — в Новом Свете».

Экономка взяла ее за руку и только хотела что-то сказать, как Александр высунул из кареты растрепанную голову, и спросил, зевая: «Что, уже Лондон?»

— Мейденхед, — рассмеялась Полли. «А это мой сын, мистрис Доусон, — мальчик выпрыгнул из кареты, изящно поклонившись, — Александр Филипп Говард, граф Ноттингем».

Экономка ахнула. «Мисс Полли, а у меня и молока нет, для ребенка. Все же к мистеру Джованни уехали, в усадьбу, это тут, рядом, выше по реке. Ну, — она опять замялась…

— К отцу моему, — решительно сказала женщина. «Тогда вы распорядитесь, мистрис Доусон, чтобы карету разгружали, тот сундук, что поменьше — заприте его где-нибудь, а мы с Александром на кладбище сходим пока. Женские седла есть у нас?