Вельяминовы. Начало пути. Книга 3

— Нет, — королева глубоко вздохнула и тут же закашлялась. «Только вот ходить далеко не могу, а ведь раньше…, - она скорчила гримасу, — раньше я была тоненькой и резвой, месье Жозеф. Ну да, пятеро детей, — она махнула ухоженной, белой, в ямочках, рукой.

— Она задыхается от того, что у нее легкие жиром заплыли, — вспомнил Хосе слова придворного врача. «Ты не стесняйся, Иосиф, будь с ней строже, если церемониться, она и до пятидесяти не дотянет».

— Как хорошо, что месье Монтальто мне вас порекомендовал, — сказала королева. «Очень жаль, конечно, что ему пришлось уехать в Амстердам, но вы тоже, месье Жозеф, очень искусный врач. И я так рада, что вы женаты на мадам Мирьям, она же у меня роды принимала, мою младшую. Бедная Генриетта, потеряла отца, как ей и года не исполнилась, да хранит Господь душу Генриха, — королева набожно перекрестилась.

— Ну, — Хосе убрал трубку, — месье Монтальто осенью вернется, и я смогу вас покинуть, ваше Величество. Обещаю, к тому времени вы себя гораздо лучше почувствуете. Только надо неукоснительно выполнять мои рекомендации, — Хосе покосился на пустую бутылку вина, что стояла под столом.

— Я слышала, — Мария Медичи скривилась, — вы лечили Якова овощами и ячменной водой. Я не буду грызть капусту, месье Мендес, даже и не пытайтесь!

— Зато король Яков теперь охотится, ездит в седле и вообще — он здоровый человек, — пожал плечами Хосе. «А вы, ваше Величество, молодая женщина, вам год до сорока, у вас еще вся жизнь впереди. Дед моей жены умер, чуть не дотянув до ста лет, а еще один ее родственник — у него в семьдесят восемь сын родился».

— Мужчинам легче, — мстительно проговорила королева. «Ну, так, а что же мне пить, если не вино? Лимонад? — она усмехнулась.

— Несладкий, — велел Хосе. «Мадам Мирьям вам будет его делать, и вообще — она отлично разбирается в кухне, так что я попрошу ее составить для ваших поваров подробные рекомендации».

— У вас прелестные дети, — вдруг сказала королева. «Старший сын, наверное, будет врачом, как и вы?»

— Да, — нежно ответил Хосе, — он этого хочет, мой мальчик. Мой отец тоже был врачом, там, в Новом Свете. Значит, договорились, ваше величество — прогулки, диета и больше никаких бессонных ночей, я, хоть и рад разделить ваш досуг, но все равно, — мужчина улыбнулся, — вам надо высыпаться».

— Я очень одинока, — месье Жозеф, — внезапно, горько сказала женщина, накрутив на палец русый, вьющийся локон. «И я плохо сплю с тех пор, как убили бедного Генриха, ведь я одна, совсем одна там, — она махнула рукой в сторону огромной, неприбранной кровати под бархатным балдахином. «А почему месье Эли с вами не пришел? — поинтересовалась она.

«Он ведь ваш помощник».

— Ему девятнадцать лет, — Хосе улыбнулся. «В его возрасте, ваше Величество, тоже — надо больше спать».

— Очень, очень милый юноша — серые глаза Марии Медичи чуть затуманились. «Возьмите его с собой в следующий раз, месье Жозеф».

— Непременно, — поклонился Хосе и спросил: «Позвать вам придворных дам?»

— Да, да, — кивнула королева и посмотрела в сторону кровати, усмехнувшись: «Пора всходить на вдовье ложе. Ко мне днем придут архитекторы, с планами нового дворца, надо отдохнуть».

— Вот и славно, — ласково сказал Хосе, подумав: «Седьмой час утра, а меня она в полночь вызвала. И так через день. Скорей бы уже Монтальто приехал, что ли».

Он поклонился, и, выйдя в передние покои, сказал сидевшим за картами женщинам: «С ее Величеством все хорошо, нет причин волноваться. Только, пожалуйста, проветрите ее опочивальню, там очень душно, ей будет тяжело спать».

Хосе оправил черный, простой камзол, и, ступив в узкий коридор, втянув запах пота, духов и мочи, горько подумал: «Тут весь Тюильри надо проветривать, впрочем, что толку? То-то она хочет в новый дворец переселиться».

Незаметная, вровень со стеной, дверь открылась и холодный мужской голос сказал:

«Буквально на одно мгновение, месье Жозеф, мы вас не задержим».

Хосе повернул голову, и, увидев знакомые, темные, чуть поблескивающие глаза, вежливо поклонился: «Разумеется, ваше преосвященство». Епископ люсонский, Арман дю Плесси де Ришелье, отступил в сторону и Хосе, нагнувшись, — дверь была низкой даже для него, — шагнул в крохотную, освещенную единой свечой, каморку.

— Как здоровье ее Величества? — раздался шелестящий, сухой голос.

Хосе посмотрел на невысокого, бледного мужчину в сером, монашеском облачении, и, повернувшись к Ришелье, заметил: «Ваше преосвященство, я не имею права…

— Это отец Жозеф, — епископ устроился на простом деревянном табурете, и, кивнув, велел:

«Садитесь, месье Мендес. Отец Жозеф, ваш тезка, — тонкие губы Ришелье усмехнулись, — и мое доверенное лицо, так что вы можете говорить с нами откровенно».

— Ее величество ничем не страдает, — сухо ответил Хосе. «И я бы хотел покинуть дворец, ваше преосвященство, я всю ночь не спал, а мне еще к пациентам идти».

— Она здорова, — будто не слыша его, повторил монах и погладил чисто выбритый подбородок. «То есть ей не требуется никаких снадобий, месье Мендес? — он внезапно, пронзительно посмотрел на врача.