Вельяминовы. Начало пути. Книга 3

— Нет, — Джон принялся за вторую бутылку. «Это Большой Луи, он будет тобой заниматься, пока месье Мишель не вернется, до осени. Он вор и убийца, — Джон вытащил пробку и, увидев, как кивнул Джованни — стал разливать вино по оловянным стаканам.

— А мне тоже надо будет…, - озабоченно начал юноша.

— Нет, — Джон отпил глоток и блаженно закрыл глаза. «Твоя казнь на Гревской площади не входит в наши планы, дорогой мой граф. Сиди тут, — он обвел рукой комнату, — Большой Луи тебя приставит к тихому делу, гуляй по городу, учи все закоулки…

— И язык тоже, — сказал Джованни, не поднимая головы от какого-то письма.

— Я его знаю, — обиженно сказал юноша. «Мы ведь по-французски говорим сейчас, месье ди Амальфи».

— Толкайся на рынках, — Джованни все читал, — торгуйся, приставай к девушкам, ругайся с возницами, можешь подраться пару раз. Только тогда, — темные глаза мужчины заблестели смехом, — ты и выучишь язык. Ну, и Ронсара своего не оставляй, конечно, — он кивнул на переплетенный в кожу томик, что лежал на столе. «Читай его, — Джованни отложил письмо, — какой-нибудь хорошенькой девчонке, месье Антуан, по ночам».

Юноша покраснел и что-то пробормотал, принимая стакан с вином. «Двадцать четыре года, — подумал Джон. «Господи, я в его возрасте еще в Венеции жил, хотел поэтом быть. Жалко, что мадам Изабеллу не увижу, но нельзя мне в городе появляться, еще узнает кто-нибудь.

Прямо отсюда в Амстердам отправлюсь, повидаемся с Констанцей, встречусь со штатгальтером — и домой. К Белле, — он почувствовал, что улыбается и ворчливо сказал: «Ты не красней, а слушай и запоминай».

Дверь кухни открылась, и Большой Луи гордо сказал: «Ну вот, соус теперь такой, как надо. За стол, за стол! — он принял из рук Марфы блюдо с уткой.

— А меня, значит, и не ждут теперь, — раздался смешливый голос с лестницы. «Ну, значит, паштет, который я вам несу, — с дворцовой кухни, между прочим, — я сам и съем».

— Господи, — подумала Марфа, увидев зятя, — в обносках, а все равно — красавец. Ну да, он же мне говорил, он тут неподалеку, в трущобах, каморку держит безопасную, там переодевается и шпагу оставляет, когда сюда идет».

Она обняла Волка и усмехнулась: «Как там жена твоя?»

— Три дня назад, — ответил зять, — была хорошо, мадам Марта, я же тут в Тюильри ночую, но сегодня приду домой, обязательно. Что, — он понизил голос и кивнул на Джованни, — новости из Польши?

— Едем, да, — Марфа отвела его в сторону и еще тише сказала, по-русски: «Внук мой пишет, что везут их с Яика в Москву, Марину, Заруцкого и мальчика. Как раз к июлю и привезут, а мы в июле уже и сами — там будем».

Волк кивнул. «Ворон» в Амстердаме, Марфа Федоровна, готов отплыть в любое мгновение.

Так что сейчас дождемся родов и поедем, Федор Петрович здесь уже, закончили они все с замком, говорит — можно хоть завтра въезжать».

— Ну, хорошо, — Марфа отчего-то вздохнула. «Как дети, Лиза как?».

— Все в порядке, — Волк улыбнулся и добавил: «Но вы, же не будете тут оставаться, Марфа Федоровна?» — он обвел рукой комнату.

— Нет, конечно, — усмехнулась Марфа. «Пообедаем, вы сядете работать, а я к тебе пойду.

Багаж мой я прямо в Амстердам отправила, отсюда-то в мужском костюме поеду. Письма у Джона — она кивнула на стол, — целая пачка, а Джованни ваши возьмет, он отсюда — прямо в Кале».

— Письма, — подумал Волк. «А оттуда, из Квебека, придется кружным путем посылать — сначала в Париж, а уж потом — в Англию. Ну, мальчик этот, видно, хороший, — он взглянул на темноволосого юношу, — справится».

— Как вы туда приедете, дак там уже и морозы будут, — вдруг, задумчиво сказала ему теща, и, встряхнув головой, лукаво рассмеялась: «Ну да вы оба с Марьей — московские, не пропадете».

— Не пропадем, — согласился Волк, и, вдохнув запах расплавленного сыра, жареной утки, свежего хлеба, улыбнулся: «Есть хочу, Марфа Федоровна, я ведь не позавтракал даже, не успел».

— Ну, вот и садись, — ответила женщина, подталкивая его к столу.

— Как девочки? — спросил Волк, наливая себе вина. «Пошли уже?»

Джон широко, счастливо улыбнулся. «За руку еще, но уже сами хотят. Они бойкие, уже и лепечут что-то. «Папа» говорят, — гордо добавил он. «Но я их не путаю, — он рассмеялся, — а вот Питера мальчиков — так и не могу различить. Там вам кто только не написал, — он протянул Волку стопку конвертов, перевязанную лентой, — из Джеймстауна, из Шотландии, из Нортумберленда, из Дептфорда, адмирал, жена моя, Питер и Рэйчел, — все, в общем».

— Спасибо, — Волк убрал письма и спросил Джованни: «А вам тоже — нельзя на улицу выходить?»

— Отчего это мне нельзя, — Джованни потянулся за хлебом, и заметил: «Все равно у нас суп лучше варят, Луи, и не спорь даже».

— Ваши повара у наших мастеров, учились, месье Амальфи — ответил француз, хлебая из глиняного горшка. За столом рассмеялись и Джованни добавил: «Я тоже — поем, и к сыну пойду, остановлюсь у них на недельку, с внуками повожусь, а потом — домой. Летом всю семью в Оксфордшир везу, к Александру в усадьбу, будем там все в порядок приводить».