Вельяминовы. Время бури. Книга 2

– Мы выбрали отличные сумочки, обувь, шарфы… – Элизе, немного, нравился старший кузен Горовиц. С ним было интересно, Аарон рассказывал ей о Святой Земле. Элиза заметила:

– Мы знаем, чем вы в Берлине занимаетесь, кузен. Папа и мама говорят, что долг каждого католика, тоже помогать евреям. Они наши братья, дети Авраама.

Папа Пий, на Пасху, выпустил энциклику Mit brennender Sorge, где осуждал нацистский режим. Копии послания тайно ввозились в Германию и зачитывались на службах, в католических церквях. Аарон сказал об этом Элизе. Девушка тряхнула головой:

– Бог накажет Гитлера за все, что он делает с евреями, со священниками, с несчастными людьми, которых лишают права на рождение детей. Мы молимся за вас, кузен Аарон, – просто добавила девушка.

В фойе пахло табаком, кофе, женскими духами. Аарон купил сестре и Элизе пирожные. В кинотеатре работало кошерное кафе, а после фильма их ждал столик в ресторане, у Эсноги.

– Попробуешь нашу кухню, – заметила Эстер кузине:

– Я по-американски готовлю, а у них настоящая сефардская еда. Жареная рыба, фаршированные овощи, курица с чесноком и пряностями…

У афиш, они немного поспорили, на какой фильм идти. Меир настаивал на американском кино, «Впереди Калифорния».

– Гонки на грузовиках, – восторженно сказал юноша:

– Вы никогда не видели подобного. Соревнование между грузовиками и поездами… – Меир ходил на фильм с Иреной, но хотел посмотреть его еще раз. Сестра закатила глаза:

– Я не для того первый раз за два года выбралась в кино, чтобы смотреть на грузовики, Меир. «Жизнь Эмиля Золя», или этот… – она указала на афишу: «Молодой и невинный». У Хичкока всегда хорошие фильмы… – шло еще нацистское кино, с Зарой Леандр, «К новым берегам». Они не собирались и ногой ступать в зал, где на экране показывали заставку, со свастиками.

Отто фон Рабе покупал билет на немецкий фильм. Доктор узнал давешнюю женщину из парка, в хорошем костюме, с букетом роз. Девушка, младше ее, и ниже ростом, сказала что-то, компания рассмеялась:

– Тоже еврейка, наверное, – подумал Отто:

– И эти двое евреи. Кинотеатр еврею принадлежит, у нас бы его давно ариизировали. Я бы и не пошел сюда, но я не смогу гулять по городу. Я вернусь в кафе, то самое… – Отто пару часов провел, запершись в номере, наедине с журналами. Он одергивал себя:

– Посмотри фильм, и возвращайся в гостиницу, поработай над докладом… – Отто говорил о сотрудничестве немецких и японских медиков, в борьбе с эпидемиями.

Он отвел глаза от высокого, красивого, мужчины, с бородой:

– Не смей, он еврей, наверняка. Но какая разница… – горько сказал себе доктор фон Рабе: «Преступление есть преступление… – он заставил себя смотреть на золотистые волосы младшей девушки. Компания, наконец, решила, на какой сеанс пойти. Давешний темноволосый мужчина встал в конец очереди. Отто услышал его мягкий голос:

– Фильм, о котором кузен Мишель писал. Drôle de drame. Криминальная комедия. Мадемуазель Аннет Аржан играет, невеста кузена Теодора. Заодно посмотрим на нее… – забрав свою сдачу, Повернувшись, Отто увидел темные, в длинных ресницах, глаза мужчины. Доктор фон Рабе задел, его рукавом пальто, выбираясь из очереди. Мужчина не обратил на это внимания.

Найдя место в зале, Отто, бездумно, смотрел на экран, где шла немецкая кинохроника. Сердце, бешено, прерывисто застучало. Доктор фон Рабе захотел увидеть незнакомца еще раз, чего бы это ни стоило.

За обедом, в кошерном ресторане, у Эсноги, они обсуждали фильм. Комедия об авторе детективов, ложно обвиненном в убийстве жены, и вынужденном скрываться среди парижских воров, всем понравилась. В конце фильма выяснилось, что жена, инсценировав смерть, сбежала с любовником. Мадемуазель Аржан играла девчонку, мошенницу, взявшую под крыло неудачливого писателя. Они согласились, что невеста кузена Теодора удивительно напоминает тетю Ривку.

– И голоса у них похожи, – Аарон расплатился:

– Надо тете написать. Она из Кельна в Париж летит. Она встретится с Теодором, Мишелем. Пусть посмотрит на мадемуазель Аржан. Она очень хорошая актриса, хоть и молодая… – они знали, что у кузена Теодора есть американское гражданство, знали, что тетя Жанна болеет, и не может покинуть Париж.

Девушки пошли вперед. Ночь была тихой, звезды отражались в воде канала. Дождь закончился, с Эя дул свежий, чистый ветер. Меир закурил сигарету. Аарон положил руку на плечо брата:

– Спасибо, что в тир меня водил. В Берлине я не могу держать при себе оружие, но все равно… – рав Горовиц помолчал, – пригодится.

Меир снял очки, протер их, и опять надел: «Аарон… Долго ты в Германии собираешься пробыть?»

Темные глаза брата посмотрели куда-то вдаль. Аарон подождал, пока проедет машина:

– Столько, сколько, понадобится, Меир, чтобы спасти всех, кого мы можем спасти. Я бы то же самое мог спросить у тебя, – смешливо добавил старший брат. Он прислонился к кованой решетке набережной. Аарон был в кипе, без шляпы, волосы шевелил ветер. Брат засунул руки в карманы короткого, твидового пальто. Огонь сигареты освещал упрямое, хмурое лицо.

Меир, смутившись, пробормотал: «Откуда ты…»