Вельяминовы. Время бури. Книга 4

На Пенсильвании-авеню поток машин оказался плотным. Пощелкав рычажком радио, Меир закурил. Он услышал низкий голос Ирены:

Let there be cuckoos,
A lark and a dove,
But first of all, please
Let there be love…

Скрыв улыбку, Меир заставил себя не подсвистывать песне. Он оставил Ирену в постели, с жаркими, разметавшимися по подушке волосами. Она обнимала Меира:

– Я люблю тебя, милый, люблю. Я приеду с вручения Оскара, и побуду с тобой в столице. Маме скажу, что у меня запись. Мы увидимся в Нью-Йорке, на Пурим… – до праздника оставалось больше месяца. На Пурим в Нью-Йорке всегда устраивали благотворительные балы. Ирену, с джаз-оркестром, приглашали для музыкальной программы:

– Надо жениться… – сказал себе Меир, – она меня любит, всегда будет любить… – Ирена пекла печенье, готовила обеды, пришивала пуговицы к рубашкам. Девушка бегала в химическую чистку, за костюмами, в прачечную, и в кошерную деликатесную лавку, за углом от синагоги. Когда Меир приходил домой, она встречала его в скромном, закрытом платье. С кухни пахло куриным супом, или запеченной форелью, у нее были мягкие, ласковые губы. Меир почти ожидал услышать из гостиной голоса детей.

– А я ее не люблю… – форд свернул к отелю Вилларда.

В ресторане метрдотель оставил для Кривицкого и Скрибнера отдельный кабинет. Меир провожал туда русского через черный ход. Задний двор отеля был заставлен машинами персонала. Меир припарковал форд:

– Подождите, мистер Вальтер… – цепким взглядом окинув номера машин, он проверил список, в блокноте. Портье в отеле Вилларда едва не хватил удар, когда Бюро потребовало данные обо всех его сотрудниках.

– Даже чернорабочих, – сухо сказал Меир, сидя в маленьком кабинете, – речь идет о безопасности Соединенных Штатов Америки… – никого подозрительного за последние месяцы не нанимали. Они сравнили имена с базой данных по регистрации автомобилей:

– Посторонних нет, но гости здесь и не оставляют свой транспорт. Гостей никак не проверишь. И вообще, убийца может прийти пешком. Какой убийца? – разозлился на себя Меир, – мы в двух кварталах от Белого Дома. И до его отеля, «Бельвью», меньше мили…

– Все в порядке, мистер Вальтер, – бодро заметил Меир, – подождите, пока я выйду из машины и дам сигнал… – Кривицкому, молодой человек, в очках, странным образом напомнил его самого, в те годы, когда Кривицкий еще был Гинзбургом. Тогда он и не подозревал, что станет работать на Лубянке, и заниматься европейской агентурой НКВД.

Агент приехал за Кривицким в костюме. Он усмехнулся:

– День сегодня выходной, однако, мы хороший отель навещаем… – «Бельвью», где жил Кривицкий, тоже оказался неплохой гостиницей. Бюро не могло поставить в коридоре пост охраны, подобное бы отпугнуло постояльцев. Гувер велел снять номер, напротив комнаты Кривицкого, и постоянно наблюдать за его дверью.

Темные, немного растрепанные волосы невысокого юноши золотились на солнце. Мистер Марк покуривал сигарету, оглядывая гостиничный гараж, склад, и окна отеля, с пожарной лестницей. День обещал стать отменным, по серому асфальту прохаживались голуби. Несмотря на февраль, пригревало.

Кривицкий положил руку на пистолет, в кармане пиджака:

– Может быть, стоило признаться… – в Лондоне с ним работала красивая женщина, со строгим взглядом, и сединой на темных висках. У нее были короткие, по плечи волосы, стройные ноги, она курила крепкий, американский «Camel». Они с Кривицким называли друг друга мистер и мисс, несмотря на то, что встреча проходила в деревне, в уединенном, безопасном доме.

Женщина, лет тридцать, оказалась опытным работником. Вальтер, неожиданно, увидел грусть в ее темных глазах:

– Она человек, – сказал себе Кривицкий, – и мистер Джон тоже. И мистер Марк… Может быть, стоило довериться…, – в Вашингтоне ему показали снимки Эйтингона и Петра Воронова. Кривицкий преподавал Воронову семь лет назад. До отъезда в Австрию, резидентом, Вальтер читал лекции на Лубянке, для молодых сотрудников. Он сделал вид, что не знает этих людей. Фото Кукушки у них не было, но Вальтер и о ней ничего не сказал.

Он был ровесником Кукушки и покойного Сокола, ездил с Горской курьером от Коминтерна, в Германию. Вальтер знал, что стоит ему только заикнуться о Цюрихе, об «Импорте-Экспорте Рихтера» и о самой фрау Рихтер, он вряд ли доживет до конца недели.

– Кукушка не поленится приехать, меня убрать, – мрачно думал Вальтер, – она дружила с Раскольниковым, воевала с ним, и не остановилась, не дрогнула. Она убила Рейсса, я уверен… – перебежчика Рейсса должен был убить Кривицкий, тогда еще не попавший в опалу. Он пошел против приказа Москвы, и предупредил Рейсса о его участи.

– Однако ему ничего не помогло… – Кривицкий вспомнил холодные, серые глаза женщины:

– Она машина для убийства, как ее отец. Верный солдат партии… – Кривицкий работал резидентом в Берлине, когда овдовевшая фрау Рихтер принимала управление делом покойного мужа.

Окна отеля блестели радугой на солнце. Кривицкий, невольно, втянул голову в плечи: