Вельяминовы – Время Бури. Книга первая

– У вас бровь рассечена. Надо промыть, у меня есть…, – зардевшись, Анеля вынула из сумки пузырек. На модных показах девушки часто пачкали платья губной помадой. Спирт отлично выводил пятна с шелка и шерсти. Анеля всегда носила склянку в сумочке.

Она, было, достала носовой платок. Вытащив зубами пробку, месье Корнель выпил половину пузырька:

– Очень вовремя, мадемуазель Гольдшмидт, – одобрительно сказал он, – большое спасибо. А это что? – он кивнул на кастрюльку.

Анеля даже ахнуть не успела, только приняла склянку:

– Куриный бульон. Наш, еврейский, я сама его варила. Я подумала, вы будете голодны, и привезла…

Месье Корнель жадно ел горячий, острый бульон. Анеля, бездумно, перебирала вещи в сумочке, вертя визитную карточку на дорогой бумаге: «Месье Альберт Пинкович, продюсер, Réalisation d'art cinématographique». Внизу нацарапали: «Позвоните мне касательно кинопроб».

– Я кричала на того мужчину, – вспомнила Анеля, – неудобно. Надо позвонить, из студии, извиниться…, – он отставил пустую кастрюльку. Анеля настояла на том, чтобы протереть его ссадины. Она касалась лица Федора, нежными, прохладными, длинными пальцами. Он, внезапно, весело сказал:

– Я вас домой хотел пригласить, мадемуазель Гольдшмидт.

– Зачем, месье Корнель? – серо-синие, большие глаза посмотрели на него. Федор покраснел: «Показать…». Он чуть не добавил, вспомнив рассказы бабушки Марты: «Коллекцию минералов».

Улыбаться было больно, но Федор все равно улыбнулся:

– Мои эскизы, проекты. Я думал, что вам будет интересно. И ваши наброски я бы посмотрел, с удовольствием. Спасибо, что меня спасли, – он указал на кастрюльку. Анеля прошептала:

– Это вы меня спасли, то есть меня и Момо. Я не думала, что в Париже такое бывает…, – она отвернулась.

– В Париже разные люди живут, – мрачно сообщил Федор, подавая ей руку. Он, было, хотел добавить, чтобы мадемуазель Гольдшмидт не боялась, потому что, если он будет рядом, то никогда больше такого не случится. Федор оборвал себя:

– Девушке восемнадцать лет. Зачем ты ей нужен? Она добрая душа, вот и все…

От нее пахло цветами и немного пряностями.

– Я вам хотел сказать, в кабаре…, – Федор взял кастрюлю, они вышли на пустынную, рассветную улицу:

– Вы очень похожи на американскую кинозвезду, Роксанну Горр. Она моя родственница, – Федор остановил такси, – дальняя.

– Мне говорили, – слабо улыбнулась Анеля.

Они ехали в полном молчании, отодвинувшись друг от друга. Девушка вспоминала:

– Он меня приглашал посмотреть эскизы, в студию. Конечно, он женат. Женатые мужчины всегда так делают…, – такси остановилось у ее двора. Федор, выйдя, открыв дверь, замялся:

– Если вы не заняты, в понедельник вечером…, Мне надо выбрать подарки, в Le Bon Marche, в честь рождения детей. Мы могли бы поужинать, на правом берегу…, – урчал двигатель рено, прохладный ветер играл прядями темных волос, Анеля прижимала к груди кастрюльку. Подняв глаза, она, дерзко, спросила:

– Подарок вашей жене, месье Корнель? У вас родился ребенок?

– Я холостяк, – хмуро ответил Федор, – бездетный. Подарок для моих кузенов, в Амстердаме. У них мальчики на свет появились, близнецы. Поможете? – она быстро, мимолетно, кивнула. Застучали каблучки, Федор проводил глазами стройную спину.

По дороге в студию, остановив такси у открытой цветочной лавки, он послал мадемуазель Гольдшмидт белые розы.

Деревья в Булонском лесу блестели ярким золотом, в тихом воздухе, медленно плыла паутинка. Мадемуазель Гольдшмидт подобрала сухой, цвета старой бронзы, лист. Федор заехал за ней, на лимузине. Она вышла во двор в твидовых брюках и коротком пальто. Темные волосы были непокрыты. У него даже, на одно мгновение, перехватило дыхание. Увидев его, мадемуазель Гольдшмидт, покраснела. Она сидела рядом с Федором, забросив ногу на ногу. Ведя машину, он, наконец, спросил: «Как прошли пробы?»

Анеля, из студии, позвонила месье Пинковичу. Девушка извинилась, объясняя, что была взволнована. Прервав ее, продюсер перешел на идиш. Он тоже оказался уроженцем Варшавы, переехавшим в Париж после войны.

– Госпожа Гольдшмидт, – весело сказал Пинкович, – я успел связаться с коллегами, в Польше, навел справки. Я понял, что у вас есть опыт работы перед камерой. И темперамент, – Анеля поняла, что месье Пинкович улыбается.

За ней прислали автомобиль. Анелю отвезли в Булонь-Бианкур, на западе Парижа, в киногородок. Месье Пинкович оказался быстрым, пожилым человеком, в отменно сшитом костюме, с вечно дымящейся папиросой в руке. Он провел Анелю по съемочным павильонам. В зале, на эстраде, где стояло фортепиано, месье Пинкович и еще несколько человек внимательно слушали ее пение. Они попросили девушку подвигаться по сцене и прочитать что-нибудь. Анеля выбрала басню Лафонтена, из тех, что она учила в Польше.

Ей принесли чашку кофе. Месье Альберт заметил: