Вельяминовы – Время Бури. Книга первая

– Макс учился в Гейдельберге, – Отто не сводил глаз с лица Питера, – Генрих отправился в Геттинген, а я не стал покидать Берлин. Разумеется, – он долил Питеру сидра, – я не посещал лекции профессоров-евреев. Это было до того, как фюрер, в его великой мудрости, подписал нюрнбергские законы. Я поэтому закончил, университет годом позже, – Отто усмехнулся:

– Предметы, что вели евреи, я изучал экстерном…, – Питер, искоса, взглянул на Генриха. Младший фон Рабе спокойно ел:

– Отличные сосиски, Отто. Видно, что вы здесь в окружении фермеров. Очень свежее мясо, в Берлине такого не найдешь, – вытерев губы салфеткой, Генрих бросил на Питера короткий, предостерегающий взгляд.

До приезда в клинику они с Генрихом два дня провели на фабриках Гессена. Питер увидел химический завод IG Farben, завод фотоаппаратов фирмы Leica и предприятие, где выпускали народный автомобиль, фольксваген. Они высадили Отто фон Рабе у ворот клиники. Мерседес вернулся на шоссе, Генрих закурил:

– В машине можно говорить спокойно, Петер. Один из моих, – он поискал слово, – ребят, работает в Люфтваффе. Он инженер, проверяет мерседес, почти каждую неделю. За автомобиль, – Генрих, почти ласково погладил руль, – я ручаюсь.

Больше ни за что ручаться было нельзя.

По дороге Генрих объяснил Питеру, что СД может прослушивать какое угодно помещение, включая рестораны, пивные, театры, и церкви. Остановившись в гостинице, на автобане, между Франкфуртом и Кельном, они пошли гулять. Генрих сказал:

– Фотоаппараты, что ты видел, поступают в свободную продажу. Для СД Leica выпускает особые модели, ими снабжаются агенты. Мой брат, например…, – мужчины, сидели на скамейке, среди вечернего, тихого леса. Неподалеку блестело маленькое озеро. Питер подумал: «Здесь могут быть микрофоны….»

Генрих, будто услышав его, покачал головой:

– СД не подслушивает разговоры, ведущиеся в захолустном лесу, в Гессене. Но во всех общественных местах, надо быть осторожным. У меня это в крови, – он закинул руки за голову:

– Возвращаясь к фотоаппаратам, такими устройствами, думаю, оборудован твой номер в «Адлоне». Они тебя фотографировали в постели, в ванной…, – Питер покраснел, Генрих добавил: «Мисс Митфорд, разумеется, тоже».

Питер заметил, что, для большей достоверности, ему, по возвращении в Берлин надо пофлиртовать с какой-нибудь девушкой. Он, было, хотел упомянуть о Габриэле фон Вальденбург, но прикусил язык. Генрих рассмеялся:

– На прием, в честь свадьбы, придет член моей группы. Я передам твою просьбу…, – серые глаза потеплели:

– Она очень хорошая девушка. Слава Богу, помолвлена с американцем, и скоро уезжает…, – Генрих повел рукой. В Гессене, было теплее, чем в Берлине. Они пошли гулять без пальто. Питер посмотрел на птиц, прыгавших по зеленой траве:

– А ты…, – в поездке они перешли на «ты», – не хочешь уехать, Генрих?

Он бросил птицам крошки хлеба:

– Я немец, Петер. Это моя страна, мой народ. Они больны, они страдают, и я не могу их оставить…, – Генрих помолчал:

– Я христианин. Иисус здесь, в Германии, он мучается с заключенными в лагерях. Он в центрах, где так называемые врачи, вроде моего брата, – его лицо исказилось, – издеваются над больными. Иисус всегда с гонимыми людьми, Петер. Мы, христиане, должны оставаться с Ним, – твердо заключил Генрих. Он вздохнул:

– Я надеюсь, что мой отец, Эмма, не такие люди, как Макс и Отто. Остерегайся Макса, – Генрих поднялся: «Он очень умный человек, и очень опасный, Петер. Думаю, тебя проверяют, именно по его инициативе».

Генрих не рассказывал Питеру, как он стал работать на Британию. Он только упомянул, что это случилось в университете, три года назад.

– Я тогда к фашистам пришел, – рассмеялся Питер. Он замер:

– Три года назад, на втором курсе. Маленький Джон в Германию ездил, в Геттинген. По обмену, на две недели.

Они возвращались к гостинице, Генрих остановился:

– Передавай привет, – он подмигнул Питеру:

– Я знаю, он в Кембридже, на кафедре. Он очень хороший математик …, – фон Рабе посмотрел на заходящее солнце, – хотя недолго нам осталось заниматься наукой. Скоро война. Меня в армию не отпустят, – он покусывал травинку, – я считаюсь ценным специалистом. Шахт и Рейнгардт меня любят, – Генрих заведовал математическими расчетами по программе статс-секретаря министерства финансов, Фрица Рейнгардта, призванной ликвидировать безработицу в Германии, за счет льгот промышленникам, создающим новые рабочие места.

– Профсоюзы они уничтожили, – горько заметил Генрих, когда Питер похвалил автобан, – люди, лишенные защиты, вынуждены довольствоваться низкой заработной платой, строить автобаны, или трудиться на конвейере, без права на забастовку.

Почти всех профсоюзных лидеров арестовали:

– Католиков, протестантов, социалистов, коммунистов…, – фон Рабе махнул рукой, – Гитлер не делает между ними различия.

Гитлер собирался присутствовать на свадьбе Мосли. Питер, осторожно, спросил Генриха: «Какой он?»

Красивое лицо закаменело: