Вельяминовы – Время Бури. Книга первая

– Американцы дальновидные люди. Рузвельт умный президент. Они используют европейскую неразбериху, чтобы обзавестись гениальными учеными. Эйнштейн, Ферми, Силард, Нильс Бор…, – Маленький Джон удивился: «Бор в Копенгагене».

– Пока, – коротко заметил герцог. Он присел рядом с юношей:

– У американцев есть база на континенте, в Швейцарии. И у русских. И у нас имеется, по соседству. Жаль, – стряхнув пепел в форточку, он поежился, ветер был зябким, – что антифашистские группы в Германии разобщены, – он почесал подбородок:

– Мы никогда не пойдем на контакт с русскими. Не сейчас, по крайней мере. Но нам нужен, – герцог задумался, – координатор, на континенте. Человек вне подозрений. Никому в голову не должно прийти, что он связан с передачей информации. Или она, – отец повел рукой: «Я еще подумаю».

Допив кофе, герцог отправил сына домой, в машине охраны. Джон сел в лимузин Юджинии. Когда леди Кроу потребовала отдать оружие, голубые глаза похолодели:

– У меня нет привычки, разгуливать по стране с пистолетом. Я работаю для того, чтобы подобного не требовалось, Юджиния. Я не собираюсь угрожать…, – его губы брезгливо искривились, – лорду Ротермиру, – герцог выбрался на тротуар Флит-стрит, надвинув кепку на уши, засунув руки без перчаток в карманы куртки.

Мокрый снег сек лицо, машины гудели в пробке, на крыше пятиэтажного, серого здания играло неоном Daily Mail. Они прошли мимо грифона на гранитном постаменте, отмечающего место, где, в прошлом веке, стояли ворота Рена, отделявшие Сити от Стрэнда. Герцог пропустил Юджинию в тяжелую, вертящуюся дверь. Леди Кроу вспомнила о браунинге, с золотой табличкой, в сейфе, на Ганновер-сквер:

– Питеру оружие отдам…, – расстегнув соболью шубку, она услышала спокойный голос Джона:

– Его светлость герцог Экзетер, и леди Юджиния Кроу, к лорду Ротермиру. Проводите нас, – распорядился мужчина. Заходя в новый, американской модели, лифт, Юджиния, незаметно, пожала его теплые, сильные пальцы: «Господи, сейчас все узнаем».

Маленький Джон запек свинину с бобами и острой паприкой. В Испании он пристрастился к местной кухне. По возвращении в Лондон, юноша нашел в Сохо эмигрантскую лавку. Он покупал рис для паэльи, копченую паприку из Эстремадуры, оливковое масло, анчоусы, и хамон. Отец хвалил его стряпню, но Маленький Джон замечал, что герцог худеет:

– Все из-за Тони, – думал юноша, – бедный папа. Он всегда ее баловал, надышаться на нее не мог…, – когда герцогиня умерла от испанки, Тони исполнилось всего три года. Отец ночевал в детской, утешал дочь, когда она плакала, и пел колыбельные. Готовя чай, Джон вздохнул:

– Жалко папу. Неизвестно, когда у него внуки появятся. Мне всего двадцать два, война на носу…, – вспомнив Лауру, юноша покраснел. В Испании, Джон, иногда думал о кузине. Он просыпался в казармах батальона Тельмана, слыша медленную музыку Шопена, видел золотые огоньки свечей, игравшие в темных волосах.

Дядя Джованни читал письма из Токио. Лаура рассказывала о дипломатических приемах, поездках в горы, и на горячие источники:

– Мы иногда видимся с кузеном Наримуне. Я навещала Сендай, видела замок и Холм Хризантем. Цветы на нем не вянут, даже зимой. В город приезжает много паломников, японцы тоже приходят на холм. Многие местные жители молятся и в церквях и в храмах, как кузина Тесса, в Бомбее. Она часто ездит в Лхасу, где постригалась в монахини, к далай-ламе, и своим наставникам. Наримуне очень занят. Он восходящая звезда в местном министерстве иностранных дел, только что вернулся из Маньчжурии. Говорят, что его отправят в Европу, в японское посольство в Берлине…, – дядя Джованни свернул письмо, тетя Юджиния заметила:

– Наримуне благородный человек, он не станет фашистом…, – герцог, коротко, ответил: «Он самурай, Юджиния. У них совсем другие законы. Он не может не подчиниться приказу императора».

– Оставь, – Джон, аккуратно, делал сэндвичи для охранников, – Лаура ясно сказала, что ей нравится другой человек. Наверное, кто-нибудь из ее министерства…, – на кухне было тепло, свинина томилась в духовке. Джон напомнил себе, что надо спуститься в погреб, выбрать вино к обеду.

Констанца, с бумагами в руках, забрела на кухню. Рассеянно оглядев готовые сэндвичи на большом, темного дерева столе, серебряный чайник рядом, девушка вспомнила слова покойного Резерфорда: «Ученые, все равно мужчины. Они требуют еды, три раза в день».

Утащив кусочек сыра, девушка, нарочито небрежно, поинтересовалась: «Джон, мужчины много едят?»

Кузен усмехнулся:

– Смотря, какие мужчины, Констанца. У вас есть столовая, в лаборатории. Понаблюдай за коллегами. Хотя нет, – он поставил тарелку на поднос, – вы за обедом распад атомного ядра обсуждаете. Не перебивай аппетит, – велел он, – папа и тетя Юджиния вернутся, сядем за стол…, – он ушел в комнату охраны. Констанца успокоила себя: