Вельяминовы. За горизонт. Книга 2 (СИ)

– Все рассчитано, – успокаивающе сказал Эйтингон, – операция готовилась не один день. Выстрелы вызовут сход снежной лавины, палатка окажется на ее пути… – коробочка пошла по рядам, офицеры заглядывали внутрь. Помня о работах Вороны, Эйтингон сначала хотел воспользоваться генератором инфразвука. Однако Наум Исаакович сомневался в возможностях закрытых конструкторских бюро:

– У нас есть один инженер, сравнимый по гениальности с Вороной, Королев. Однако он занимается космосом, а не инфразвуком. К тому же техника не проверена. Мало ли что случилось, в Патагонии. Нельзя рисковать, никто из группы не должен выжить… – он решил прибегнуть к испытанному фармакологическому средству. Коктейль Кардозо, как называл его про себя Эйтингон, отлично работал среди подопытной группы на острове:

– Вечерний чай первого февраля вызовутся готовить товарищ Золотарев и товарищ Скорпион… – Наум Исаакович кивнул в сторону Саши, – они положат в котелок таблетки, то есть порошок… – белый порошок производил совершенно безобидное впечатление:

– Такой продается в аптеках, от головной боли, – вспомнил Наум Исаакович, – даже если кто-то из туристов и наткнется на пакетики, ничего страшного… – он добавил:

– Положат, но сами не выпьют. Вам нужна трезвая голова, товарищи… – американский журнал заколебался. Волна рыжих волос упала на стройное плечо товарища Саломеи. Саша покраснел:

– Она очень красивая. Когда она выступала, она смотрела на меня. Но она взрослая женщина, наверное, замужем. Она просто так смотрела, зачем я ей нужен… – товарищ Саломея повертела острым носком лакового ботинка. Коробочка оказалась в руках Саши, юноша вздрогнул:

– Состав вам знать не надо, – наставительно сказал товарищ Котов, – но через четверть часа после приема начинается тахикардия. Появляется чувство удушья, панический страх, яркие галлюцинации… – о галлюцинациях рассказывали немногие выжившие в опытах:

– Кардозо молодец, отрабатывает ордена, – подумал Эйтингон, – не зря он заказывал кактусы и грибы… – по слова профессора, таблетки стали даром природы:

– Мы провели синтез и очистку, в лабораториях, – объяснил Кардозо, – но в остальном, в порошке только природные вещества… – под действием таблеток, испытывая галлюцинации и чувство ужаса, туристы должны были покинуть палатку:

– Они услышат, что сверху идет лавина, – подытожил Эйтингон, – вам, товарищи, остается только подождать их смерти, от падений, в темноте, от обморожения… – прогноз обещал в начале февраля до минус двадцати градусов холода. Он собрал бумаги:

– Средство выводится из организма за двенадцать часов. Ни одна экспертиза ничего не обнаружит. Пожалуйста, задавайте вопросы… – офицеры зашумели. Саломея, отложив журнал, наклонилась к Саше:

– Ей что от мальчика надо, – недовольно подумал Эйтингон, – впрочем, ему нет и семнадцати, он еще ребенок… – сзади покашляли:

– Товарищ Котов, – неуверенно сказал капитан Золотарев, – я хотел посоветоваться насчет дополнительного усиления операции. У меня есть воспитанница, в спортивной секции… – вертушка, на столе, ожив, затрещала. Эйтингон извинился: «Минуту». Связь с управлением в Серове, была скверной, однако Наум Исаакович разобрал все, что ему было нужно. Положив трубку, он широко улыбнулся:

– Хорошие новости, товарищи. Группа разведчиков в окрестностях плато Маньпупунер обнаружила замаскированный лапником и брезентом Команч. Наши гости в Советском Союзе.

– Дорогой Саша! Прекраснодушие пора отставить. Мы не можем позволить себе мягкотелость или сожаления о принятых решениях. Большевик подчиняется не только партийной дисциплине, но и диктатуре собственной совести, но партия и есть наша совесть…

Саша поискал глазами дату:

– Май 1918 года, Москва, Кремль, Владимир Ленин… – в комнате горела настольная лампа под зеленым абажуром. Юноша читал книгу, в яркой обложке, с чеканным профилем, в шинели и буденовке: «Горский. Прерванный полет». Товарищ Королёв собрал в томик личные письма деда:

– Его корреспонденция, весточки, которые он получал на фронтах, от Ленина, Свердлова, Тухачевского и Блюхера… – книгу Саша купил в ларьке, в музее-квартире дедушки:

– Когда мы туда ходили со студенческой экскурсией, девочки говорили, что я похож на Горского, – усмехнулся Саша, – они только жалели, что у меня светлые волосы… – юноша смотрел на фотографию, помеченную 1887 годом:

– Горский в Швейцарии, среди будущих товарищей по партии… – Саша Горский, еще не ставший Александром Даниловичем, изящно опирался на альпеншток. Юноша носил короткие, туристические, как о них думал Саша, брюки по колено, и горные ботинки. Группу сняли у водопада:

– Здесь ему семнадцать лет… – Саша словно смотрелся в зеркало, – четырнадцатилетним подростком он сбежал из гимназии в Брянске. Бросив дворянскую семью, дедушка добрался в Швейцарию, к Плеханову. Он ехал зайцем на поездах… – Саша читал переизданную повесть о детстве деда: