Вельяминовы. За горизонт. Книга 4 (СИ)

– Придется ей носить блузки с закрытым воротом, – усмехнулся он, – но в ее университете и так скромно одеваются…  – Даниэла не стала ничего от него скрывать. Он узнал о ее жизни в СССР, о бывшей работе на польскую службу госбезопасности, о задании, полученном ей на Лубянке:

– Я должна соблазнить отца Кардозо, – девушка не отрывалась от его губ, – принять обеты, стать его экономкой, сообщать о его планах русским…  – девушка всхлипнула:

– Но я не хочу этого делать, милый. Послушай…  – зашептала она, – мы всех обманем. Я все придумала. Только не бросай меня, Джо…  – девушка с неожиданной силой обняла его за шею, – я люблю тебя. Вдвоем мы сможем противостоять русским…

Джо боролся с желанием одеться и дойти до ближайшего почтового отделения:

– Тетя Марта должна узнать о месье Вербье, то есть товарище Матвееве, о проклятой девке, соблазнившей меня…  – услышав описание Светы, комитетской куклы, как ее презрительно называла Даниэла, Джо понял, о ком идет речь, – она должна услышать о Микеле Ферелли и об остальных планах русских…  – показав фотографию итальянца, Даниэла заметила:

– Мне не пришлось ничего спрашивать у твоей кузины. Она сама мне все рассказала…  – Данута вспомнила гневный голос девушки:

– Твоя мама была еврейкой, ты меня поймешь. Он антисемит, невежественный фашист и поклонник Муссолини. Он посмел пригласить меня в поход…  – Лаура ловко метнула скомканную карту в корзину для бумаг, – наверняка, он собрал своих мерзких дружков…  – вызвавшись вынести мусор, Данута аккуратно спрятала расправленную карту в бюстгальтер:

Джо потер лицо руками:

– Но я не могу в таком признаться ни тете Марте, ни маме. Они героини, они сражались с нацистами, бежали от русских, а я грязный, купленный с потрохами шпион…  – Джо не мог разочаровать мать. Лаура вернулась из поездки отдохнувшей, с веселыми глазами:

– Мама отправилась со мной и Пьером на несколько дней к морю, – вспомнил Джо, – она купалась, мы брали лодку напрокат, обедали в ресторанах…  – Джо чувствовал, что мать избавилась от какого-то груза:

– Что бы ее ни тяготило, все в прошлом, – понял Джо, – я не позволю, чтобы она опять заболела из-за меня…  – пошевелившись, нырнув к его боку, Данута спряталась под его рукой:

– Все просто, – ее дыхание щекотало ухо Джо, – ты наткнешься на поход якобы случайно. Русский все объяснил, послушай, с кем ты будешь иметь дело…  – Джо потер обросший темной щетиной подбородок:

– Мне надо подобраться ближе к этому арабу, втереться в его доверие…  – Даниэла закивала:

– Именно. Но мы всех обведем вокруг пальца. Ты говорил, что брат отца Кардозо работает на израильскую службу безопасности…  – Джо передал ей бутылку:

– На Моссад. Они с отцом Кардозо близнецы…  – вино потекло по шее, девушка облизала губы:

– Моя мать еврейка, она погибла в восстании варшавского гетто. Я узнала обо всем в Мон-Сен-Мартене. В тамошнем госпитале на смертном одре лежала монахиня, бывшая глава моего приюта в Кракове. Она все рассказала, у меня есть заверенный аффидавит…

Даниэла потянула его к себе:

– Израиль не бросит нас в беде, – всхлипнула девушка, – если у тебя появятся сведения о планах арабов, Израиль нас примет и защитит. Русские до нас никогда не дотянутся…  – от нее пахло солнечным днем. Джо крепко удерживал ее за плечи, девушка металась по сбитой постели, сдерживая стон. Он и сам едва не закричал, вцепившись зубами в ее плечо:

– Я сделаю, – тяжело продышал Джо, – сделаю все, что надо. Ты права, мы спасемся, если останемся вместе…  – раскинув руки, она сбросила на щелястый пол подушку:

– Я люблю тебя, люблю…  – девушка задохнулась, – пожалуйста, не оставляй меня, Джо…  – он уткнулся лицом в разметанные по кровати, спутанные волосы Дануты: «Никогда не оставлю».

На вилле Ферелли держали прислугу, но женщины поднялись на рассвете, чтобы приготовить завтрак сыновьям:

– Потом поедим в тишине и покое, – смешливо сказала Рита, – к тому времени и мужчины встанут…  – постучав в спальню сына, она услышала шум воды в душе. Микеле отозвался:

– Мы скоро придем, мамочка…  – вернувшись на блистающую американской техникой кухню, Рита застала синьору Штрайбль с ножом. Супруга адвоката делала бутерброды с немецкой тщательностью:

– Словно по линейке режет, – поняла Рита, – хотя до войны она работала медсестрой…  – Матильда добавляла:

– Недолго, всего пять лет. В двадцать семь меня судили и отправили в Равенсбрюк. Гитлер украл у меня лучшие годы жизни…  – фрау Штрайбль протестовала против увольнения врачей, евреев и даже расклеивала в госпиталях самодельные листовки:

– Тогда еще стояло вегетарианское время, что называется…  – вздыхала женщина, – в военные годы меня бы за такое гильотинировали…

Матильда ничем не рисковала. Клиника Шарите, где она работала до тридцать четвертого года, теперь находилась на территории ГДР. Насколько она знала, СС успело сжечь папки заключенных в Равенсбрюке женщин: