Величайшее тайдзюцу (СИ)

Пройдя через множество миссий с Эро-сеннином, Наруто видел, как тот отправляет послания в Коноху с помощью жаб, а значит способ быстрого путешествия существует. В тот момент он сожалел, что не знал теории, лежащей за Кучиёсе но дзюцу, удовлетворившись практической частью. Расспрашивать Гамакичи не было времени, а Гаматацу — не было смысла, поэтому Наруто рискнул, призывая самую могущественную жабу — уж в возможностях Гамабунты-сана он был полностью уверен. Всё оказалось намного сложнее, но тут Наруто просто повезло. Джирайя как раз вернулся в Коноху, он мог призвать любую из жаб, и с ним был свиток контракта, на котором стояла подпись Наруто. Гамабунта поверил в важность просьбы Наруто, поэтому не терял времени и не жалел чакры, так что вытянутый на Мьёбокузан Джирайя получил немедленный приказ -возвращаться в Коноху, призвать Жабьего Мудреца, который, в свою очередь, смог вытянуть Наруто в Коноху обратным призывом.

В Конохе Наруто уже ожидал один из трёх оставленных там клонов. И снова удача ему улыбнулась. По миссии в Страну Волн он знал об обычае уничтожать тела нукенинов. Было бы разумно предположить, что тела павших шиноби в деревнях подвергают той же процедуре — иначе удачиливый враг может, осквернив могилу, получить в своё распоряжение бесценные сведения о геноме и техниках покойника.

Наруто давно, ещё в первые дни становления генином, нашёл на кладбище места захоронения матери и отца. После того как в битве с Орочимару (которая сама по себе была наилучшим подтверждением опасности получения ДНК в нечистые руки) пал дедуля Хирузен, Наруто частенько бывал на его могиле. И тогда он предстал перед мучительным выбором — чью могилу осквернить, кого вернуть к жизни? Логика и здравый смысл говорили, что для деревни наилучшим выбором был бы Йондайме. Вторым в этом списке стал бы дедуля Хирузен, к тому же это принесло бы радость Конохамару и Асуме-сенсею. Также разумно было бы поискать могилы Шодай и Нидайме (если, конечно, Орочимару в них оставил хоть что-то) — сокрушительную мощь легендарных Хокаге Наруто наблюдал собственными глазами. Но, несмотря на то, что Узумаки был готов на всё ради своей деревни, несмотря на всю разумность оживления любого из Хокаге, сердце Наруто требовало иного. Ему хотелось почувствовать, каково это, когда тебя дома ждёт родной человек, когда рядом кто-то, кто любит тебя больше всего на свете, кто обнимет, когда тебе больно, будет радоваться твоим успехам и грустить вместе с тобой по поводу неудач. Несмотря на то, что в жизни Наруто появились люди, которых он очень любил, и которые любили его, Узумаки задавил доводы разума и уступил повелению сердца. Он пришёл на кладбище, быстрым дзюцу дотона открыл могилу и, ужасаясь кощунственности содеянного, запечатал иссохший красноволосый труп в свиток. И когда к нему подбежал оригинал, он не стал развеиваться, чтобы для Босса мерзость совершённого была смыта радостью возвращения мамы. Ну а если задуманное не удастся, будет всё равно.

Вся затея основывалась на хрупком предположении, что дзюцу воскрешения должно быть схожим с Эдо Тенсей. После смерти дедули Наруто узнал подробности применения этой техники. Дзюцу, которым собирались воскресить Сеймея совпадало хотя бы в том, что требовался живой человек в качестве жертвы, поэтому Наруто решил, что для выбора объекта воскрешения должна использоваться частичка мертвеца. Это было лишь смутной догадкой — ведь для дзюцу могла быть использована чакра цели, мог использоватья заранее подписанный свиток контракта, или же дзюцу было заранее сконструированным, чтобы призывать Сеймея и никого другого.

Изначально Узумаки планировал найти сосуд или свиток, в котором хранился образец ДНК, после чего сделать возможное и невозможное, чтобы подменить его частичкой матери. Но когда он после отмены призыва вновь оказался рядом с безголовым трупом, и они с клонами и Хинатой-чан бросились к месту схватки Гаары и последнего такуми-нина, Бьякуган обнаружил скрытый в камнях металлический гроб.

Дальнейшие действия были простыми — клон, использовав дзюцу подземного плавания, подобрался к саркофагу, запечатав находящийся там труп, распечатал вместо него тело мамы и придал ему вид останков Сеймея с помощью маскирующей части обычного академического Каварими.

Существовал нешуточный риск, что маскировка спадёт до завершения ритуала, и так, в общем-то и случилось. Но, к счастью, поделать на этом этапе лидер такуми-нинов ничего не смог.

И вот теперь Наруто стоял, крепко сжав в объятиях родное, тёплое и живое тело прекрасной девушки, которая, он до сих пор не мог поверить, являлась его мамой, а её костедробительные объятия сжимали его в ответ. Слёзы бурным потоком катились по его щекам, но Наруто не было стыдно — ведь самые крутые шиноби, что он когда-либо знал, не стыдились ни объятий, ни слёз.

*