Величие

— Надежный. Удобства минимальные, но перекантоваться можно. И, повторюсь, это на крайний случай.

О Матильде я пока что решил умолчать. Пусть спокойно занимается разматыванием истории с клиникой и анализом остальных бумаг.

Но Аню удовлетворило и это.

— Хорошо, — кивнула она. — Спасибо. У нас тоже есть парочка пустых подвалов и квартир. Надежных.

— А у тебя что?

— Меньше, чем хотелось бы, но больше, чем могло бы быть, — ответила Грасс и допила коктейль до дна. — Подняла кое-какие связи. Несколько человек согласились мне помочь. У нас будет полсотни неодаренных головорезов.

Я поперхнулся.

— Ты собираешься натравить на… нее полсотни уличных отморозков? Она же их на органы разберет за секунду!

— Погоди, Миш, — улыбнулась Аня. — Во-первых, сейчас любая помощь пригодится. Мы придумаем, какое применение им найти. Во-вторых, это еще не все. Я дернула за кое-какие ниточки и смогла выйти на две другие ячейки. Там все одаренные. Ранг не самый высокий, но потенциал можно будет увеличить за счет Осколков.

Ага. Которые еще нужно как-то найти и украсть… Но это уже кое-что. В случае удачи с кражей каждый одаренный нам пригодится, поскольку станет, по сути, вместилищем для силы. Замкнем каждый артефакт только на одного человека, а может и не один артефакт…

И все равно в лобовую на Зимний и Ксению идти было нельзя.

— А что с альма-матер?

Аня улыбнулась и взглянула в сторону зала поверх моей головы.

— Сейчас и выясним.

Я обернулся и увидел направлявшегося к нам Мустафина. Представляю, каково ему было здесь находиться — все же сотрудник вуза, должен быть образцом нравственности… Впрочем, Мустафин держался совершенно непринужденно и подсел к нам, держа в руке пузатый бокал коньяка.

И в этот же момент к нам подоспела официантка и поставила на стол мой бокал. Сверкнув натертыми маслом округлостями, она послала мне воздушный поцелуй и эффектно развернулась на высоченных каблуках, продемонстрировав всему столику упругую ягодицу в кружевном белье. Ну хоть в белье — и на том спасибо.

— Ирке я ничего не скажу. И, если что, встретиться здесь предложил Савва Ильич, — усмехнулась Грасс. — Я просто договорилась.

— Давно не виделись, Соколов, — Мустафин протянул мне руку, и я ее пожал. — Слышал о вашей трагедии. Соболезную.

Я кивнул.

— Спасибо. Но давайте думать о живых.

— Похвальный настрой, — бывший глава ячейки придвинулся ближе к столу. — Есть новости. Возможно, даже обнадеживающие. Далеко не весь преподавательский состав доволен сложившейся ситуацией. Разумеется, открыто никто не выступает — все помнят, что Великая княгиня уделяет особое внимание Аудиториуму. И все же изменения затронули и нас.

— Что изменилось?

— Много чего. Во-первых, нас коснулись ограничения на применения Благодати. Учебный процесс, считай, сорван. Начало учебного года сдвинули. Как проводить вступительные Испытания, и вовсе не очень понятно — ждем отдельного распоряжения. Так что гайки закрутили по полной программе. Люди в подвешенном состоянии, постоянно приходят новые распоряжения. Все раздражены и напуганы.

— А что Долгоруков? — спросил я.

— О, это отдельная история. Один секретарь из его свиты рассказал, что ректор встречался с Великой княгиней уже после того, как она взяла управление в свои руки. Содержание разговора, понятное дело, неизвестно — все происходило за закрытыми дверями и под куполом. И все же разговор явно проходил на повышенных тонах и не удовлетворил ни одну из сторон. Великая княгиня вылетела из его кабинета в ярости, а сам Долгоруков потом обращался к штатному лекарю за помощью. Сердце расшалилось.

Мы с Грасс переглянулись, и Анька нахально приподняла бровь.

— Значит, в раю штормит, — сказала она и потянулась за пепельницей. — Знать бы, о чем они говорили.

— Не уверен, что смогу это выяснить. Все же моя должность не предполагает возможности входить к нему в кабинет как к себе домой. Но попытаюсь разузнать по косвенным признакам.

Я отпил из своего бокала и поморщился. Моча пьяного ирландца, а не виски. Впрочем, чего еще ожидать от стрипбара на Апрашке?

А ведь переманить на нашу сторону Долгорукова было бы просто идеально. Честно говоря, о таком и мечтать страшно. Тайн у Аудиториума было полно — чего стоили только пробирки с кровью, позволявшие контролировать и студентов, и выпускников. Уверен, нашлись бы и такие тайны, которые могли сыграть нам на руку. Да только один разговор на повышенных тонах еще не значил, что Долгоруков будет готов пойти против благодетельницы.

Я поделился соображениями с остальными, и Мустафин кивнул.

— Нужно следить за ним и дальше. Есть основания полагать, что и ректор недоволен новыми распоряжениями. Но вот насколько велико его недовольство, еще предстоит выяснить.

— А ведь это было бы в высшей степени цинично, — мечтательно произнесла Аня и выдохнула дым в потолок. — Чтобы и ее предал тот, кому она доверяет.

— Не уверен, что она вообще кому-либо доверяет, — ответил я.

— Но Долгоруков давно с ней сотрудничает. Наверняка сможет рассказать много интересного.