Великая армия Наполеона в Бородинском сражении

Среди литературы, выходившей в годы Второй империи и затрагивавшей русскую кампанию 1812 г., большой интерес представляли воспоминания Пьера Пельпора, полковника, командира 18-го линейного полка 3-го корпуса Нея[82]. Как и многие его предшественники, Пельпор в мемуарах предпринял попытку исторического исследования войны 1812 г., обратившись к ранее вышедшим работам (Шамбрэ, Фэна, Сегюра и др.). Не скрывая доли презрения к «темным и суеверным московитам», Пельпор, тем не менее, повествуя о почти полном истощении 3-го армейского корпуса к концу сражения, отдал должное их стойкости. Он особо остановился на отказе от использования гвардии, полностью оправдывая это решение и подчеркивая, что даже такие соперники, как Сегюр и Гурго, были вынуждены разделить мысль о рискованности для французов остаться без последнего резерва. Было довольно и того, подчеркивал Пельпор, что Молодая гвардия охраняла захваченное поле битвы, а гвардейская артиллерия вела огонь. В целом же победа, «столь дорого купленная, была нерешительной; она нас огорчила!» – восклицал автор. Французские потери он давал по Деннье (примерно 28 тыс.), русские оценивал в 50 тыс.[83]

Те же цифры (и тоже явно по Деннье) называл Раймон Эмери-Филипп-Жозеф де Монтескье, герцог (в 1812 г. барон) Фезенсак (1784–1867), служивший в чине начальника эскадрона у Бертье, а после Бородина ставший командиром 4-го линейного полка 3-го корпуса Нея. В 1863 г. он, пользуясь интересом публики к истории Первой империи, выпустил полный вариант своих воспоминаний[84]. Бородинское сражение было описано Фезенсаком на основе компиляции материалов предшественников. Однако совершенно новой и неожиданной была оценка им состояния французской армии после боя. Приняв 12 сентября 4-й линейный полк, Фезенсак, ранее наблюдавший армию только из штаба, обнаружил истинное положение дел. «С первого дня я был поражен вымотанностью войск и их малой численностью. В штабах ценили только результаты, не думая, чего они стоили, и они [штабные] реально не знали состояния армии; но приняв командование полком, я… узнал истинную степень несчастья»; «никогда еще мы не несли столь тяжкие потери; никогда еще моральное состояние армии не было столь поколеблено». Войско походило на армию, «потерпевшую поражение, это было тем более странно после решительного боя, победа в котором открыла для нас ворота Москвы»[85]. Впрочем, оценки Фезенсака, которые он подтверждал цифрами по своему полку и 25-й пехотной дивизии, не привлекли особого внимания французских исследователей.

Полезной в плане уточнения деталей хода Бородинского сражения оказалась биография генерала Луи Фриана, написанная и изданная в 1857 г. его сыном, также участником сражения, Жаном-Франсуа (1790–1867), бывшим в 1812 г. капитаном и адъютантом отца. Особый интерес вызывали те страницы, которые были посвящены борьбе за д. Семеновское[86]. В целом в годы Второй империи, несмотря на заметную идеализацию императора и Великой армии в Бородинском сражении, французская историография смогла несколько расширить круг используемых источников и подтвердила тезис о нерешительных результатах Бородинского сражения.

Несмотря на сокрушительное поражение Франции в войне с Пруссией в 1870–1871 гг. и крах Второй империи, французы в конце XIX в. сохраняли стойкий интерес к наполеоновской тематике и войне 1812 г. Но интерес этот приобрел новые черты.