Великая армия Наполеона в Бородинском сражении

1960-е годы, в отличие от предшествующих десятилетий, оказались для британской исторической науки чрезвычайно продуктивными в исследовании войны 1812 г. В 1966 г. вышло фундаментальное исследование преподавателя Королевской военной академии в Сандхерсте Дэвида Чандлера «Кампании Наполеона»[494]. Как и все прочие главы его книги, сюжет о 1812 г. и Бородинском сражении был написан ярко и талантливо. Чандлер был оправданно осторожен, говоря об общем плане Наполеона при вторжении в Россию, и отмечал, что император, не разбив русские армии, первоначально предполагал провести зиму около Смоленска. Однако серьезные военные (возможный рост сил противника, трудности со снабжением собственной армии) и политические (неизбежные колебания союзников, активизация Англии, испанские дела, польский вопрос и признаки заговора в Париже) причины заставили его искать решающего сражения. К 7 сентября главные силы Великой армии насчитывали, по мнению Чандлера, 131 тыс. человек при 587 орудиях, тогда как русская армия состояла из 120,8 тыс. человек. Признавая роль случая и человеческого фактора в военном деле, автор отмечал, что холод обострил к началу сражения болезни Наполеона, вопрос, каким образом это повлияло на исход сражения, не затрагивал. Наоборот, Чандлер был склонен объяснять все решения Наполеона в Бородинском сражении факторами вполне рационалистическими, вытекавшими из военной необходимости, относя к ним и моральное состояние войск. Объясняя отказ Наполеона от предложения Даву обойти русские позиции, Чандлер, отметив недостаток сил, плохое состояние артиллерии и кавалерии, возможность отхода русских, отметил вместе с тем и достаточно глубокое знание императором боевых качеств русского солдата, который мог бы продолжать сражение даже при обходе фланга неприятелем. Общий план Наполеона на сражение основывался на идее прямой фронтальной атаки с диверсионными действиями против флангов врага. На полномасштабную атаку левого фланга Наполеон не решился, так как Великая армия со стратегической точки зрения была ослаблена. Помимо этого, Наполеон испытывал такое давление времени (а новости из Испании заставляли спешить еще более), что был вынужден остановиться на достаточно простом плане действий, и превратил сражение в «столкновение грубой силы». Оказало влияние и то, что дух армии к 1812 г. уже заметно изменился, и поэтому пришлось отказаться от практики перестройки в ходе боя колонн в линию: колоннами было легче управлять, но и потери были большими.

По мнению автора, уже к 8.30 резервы Наполеона были введены в дело; оставалась одна императорская гвардия. Но когда пришло время бросать и гвардию в огонь, Наполеон не удосужился самостоятельно ознакомиться с ходом сражения. Штаб был в шоке, видя его безучастным и апатичным. Рейд русской кавалерии окончательно заставил Наполеона отказаться от использования гвардии. Поэтому, когда был взят «большой редут», вопрос использования или неиспользования гвардии для Наполеона уже не стоял, тем более что Мюрат и Бертье тоже были против этого. Данное решение императора было «возможно правильным в долговременной перспективе». Французские потери были не менее 30 тыс. (эту цифру, отметил Чандлер, некоторые авторы поднимают до 50 тыс.), а русских – 44 тыс.[495] В целом в работе Чандлера нашли развитие лучшие черты британской историографии Наполеоновских войн и войны 1812 г.: ясный, взвешенный военно-исторический анализ события, учет влияния политических факторов и, до некоторой степени, «человеческого фактора», стремление к объективности в оценке действий противоборствующих сторон. Помимо этого, книга Чандлера свидетельствовала еще об одном важном моменте: казалось, что на берегах Альбиона окончательно ушла в небытие наполеонофобия, постепенно замещаясь до некоторой степени даже восторженным отношением к деяниям великого императора.