Великая фальшивка февраля

До чего мы дожили, о россияне! Дожили мы, о россияне, до того, что я, монархист, реакционер, – дальнейшие синонимы перечисляются у Б. Николаевского, – я ратую за свободу даже и для «марксистов». И это «демократы» ищут, как бы и кого бы из всяких свобод изъять по мере возможности окончательно. И по мере технической возможности дойти до истинно сталинской позиции: настоящий демократ – это только я, Иосиф Прекраснейший и Величайший. Ведь вот – из номера в номер тот же С. Мельгунов и прочие иже с ним повторяют изречение старого жулика Вольтера: «Я никак не согласен с вашим мнением, но буду бороться до конца за ваше право его высказывать». Это – только теория. Когда же дело доходит до практики, то последователи и почитатели старого жулика думают вовсе не о борьбе с коммунизмом, а о том, и только о том, как бы этак заткнуть глотку своему ближайшему соседу по единому, железному, идейному, жертвенному и прочему антикоммунистическому фронту. И только мы, ретрограды (дальнейшие прилагательные уже перечислены), протягиваем руку всем: давайте вместе. Если это называется разложением, тогда позвольте вас спросить: что же нужно назвать сложением?

Давайте говорить совершенно откровенно. Мы, монархисты, народники, – ни на одну единую копейку, ни на одну единую сотую копейки не боимся того, что «свободное волеизъявление народа» даст хотя бы один процент в пользу «усадебного участка» или «обобществления средств производства» – то есть в пользу социалистов и солидаристов. Такой опасности в природе не существует. Но существует совершенно реальная опасность насилия над волей народа. Перед войной М. Алданов писал (цитирую по памяти):

«Знаю, что социологи предадут меня проклятию, но, по-моему, вся новейшая история бесспорно доказала, что при случайно сложившихся благоприятных обстоятельствах любая банда может захватить власть и удерживать ее неопределенно долго, не имея никакой опоры в воле народа».

Может. Однако «благоприятные для банды обстоятельства» случайно не складываются: для них необходима атомизация общественного сознания и общественного быта – атомизация, совершенно неизбежная в первый же послесоветский период. Тут будет «самое время» и для «капрала» и для «палки». И будет неизбежное состязание на скорость: кто палку схватит первымю Неужели С. Мельгунов не представляет себе, что в этом состязании В. Байдалаков будет первым?

Конституция

Итак, для всех в мире, конечно, совершенно ясно, что такое марксисты, – это и шведское социалистическое правительство, которое лет за двадцать своей деятельности не социализировало ни одного завода и не расстреляло ни одного человека, не свергло монархии и не истребляло буржуазии; это и сталинское правительство, которое национализировало последнюю селедку, расстреляло десятки миллионов людей и истребило почти половину Династии. А ведь и те и другие – марксисты.

Нечто похожее случилось с конституционными монархистами. Установим прежде всего тот факт, что русская монархия 1916 года была конституционной монархией. Основные законы, обнародованные Манифестом 17 октября 1905 года, ограничивали права монархии и в области законодательной и в области бюджетной. Термин «неограниченный» был из Высочайшего Титула изъят. «Таймс» тех времен так и писал: «С 1905 года Россия стала конституционной наследственной монархией». Верно. Однако так же верен и тот факт, что все эти «ограничения» остались только на бумаге. Все самые важные и самые прогрессивные законы Государь Император проводил помимо «конституции». И даже основные законы страны изменены в обход «конституции» (Избирательный закон 3 июня 1907 года, проведенный в порядке 87-й статьи). Таким образом, те монархисты, которые стоят за «реставрацию» положения 1916 года, есть монархисты конституционные.

Абсолютизм

Неограниченной монархии в природе не существует и существовать не может. Как термин «неограниченная монархия» означает совершенно то же, что означает персидский титул «Царя Царей». Как термин «неограниченная монархия» означает монархию, ограничения которой не предусмотрены никаким законом: они предусматриваются бытом, традицией, правящим слоем, жреческой кастой и всякими иными вещами, тоже законом не предусмотренными. О Царях московских В. О. Ключевский писал: «Они имели власть над людьми, но не имели власти над учреждениями». Профессор М. Зызыкин[19] в своем классическом, но еще малоизвестном труде о Патриархе Никоне пишет, что «титул самодержавия не исключал ограничения власти… Не исключала его и Боярская Дума и Земские Соборы»… «Самодержавие уживалось у наших предков вполне с ограничением власти… Самодержавие – это самостоятельность от бояр и вельмож… далекое от римского абсолютизма».