Великая гендерная эволюция: мужчина и женщина в европейской культуре

Нужно развиться разделению труда, необходима диверсификация совокупной деятельности социума, чтобы патриархальная семья стала дробиться на части. Начало ее дробления обусловлено главным образом тем, что объем родовой информации перерастает возможности древнего социального органа как ее физического «носителя». Как в современных информационных технологиях хранилищем информации становится некое виртуальное «облако», физическим носителем интегрального кода жизнеобеспечения перестает быть осязаемый корпус «дома», она уступает свою функцию «облаку» социума, другими словами более высокому уровню организации совместной жизни. Именно поэтому прежняя патриархальная структура теряет статус абсолюта, способного к автаркическому существованию, начала, равновеликого всему обществу. Патриархальная семья становится фактором, сдерживающим диверсификацию его интегральной деятельности, препятствием развитию социальной формы движения, умножению культуры. Это и заставляет социум всем своим укладом дробить ее на составные части. Правда, (об этом уже говорилось) каждая из частей долгое время остается подобием осколка голограммы, который, теряя детали, способен сохранять в себе всю ключевую информацию о способе воспроизводства целостного организма. Однако даже распадающиеся части продолжают оставаться монопольными хранителями значительных сегментов интегрального опыта, утрата которых гибельна для культуры. К тому же они, в свою очередь, не перестают развиваться, обогащая целое. Совершенствуясь и усложняясь, теперь уже они выходят за пределы информационной емкости атомов отдельных сознаний, становятся невместимыми ими, а следовательно, подлежат дальнейшему разложению…

Неспособность обеспечить сохранность и развитие даже этих фрагментов единого культурного наследия, которые аккумулируются осколками патриархальных семей, вызывает необходимость отчуждения всех хранимых ими умений, передачу их целостному социальному организму. А это значит переводу их на язык абстрактного знания и аккумуляции знаний в памятниках письменности. Собственно, такая передача и порождает новый этап в развитии межпоколенной коммуникации, когда опыт социума уже не впечатывается ни в мышечную память индивида ни даже не в сложные поведенческие стереотипы, но кодируется в виде сложноорганизованных групп специфических знаков, которые делают возможным дистанционный контакт между носителем/открывателем нового и его воспреемником. Одновременно это открывает дорогу и широкому тиражированию любых новаций, что, в свою очередь, способствует общему развитию единого социального организма, а вместе с ним – дальнейшему дроблению патриархальных «домов». Эта же сумма обстоятельств требует появления специфического посредника, который начинает вытеснять родителя из потока межпоколенной коммуникации в каждом сегменте культуры. Словом, необходимо становление особого социального механизма, занятого собиранием всего свода знаний и одновременно порождением новых, чтобы взломать процесс их передачи от человека к человеку, путем непосредственного контакта (наблюдения и подражания). Только знаковая коммуникация способна обеспечить действительную сохранность культурного наследия. Обеспечение же преемственности путем непрерывного воспроизводства его органического носителя всегда чревато утратами. Забытые человеком технологии – наглядное подтверждение этому.

Прежде всего эта эволюция форм передачи и восприятия культурного достояния социума освобождает человека от родительской власти; не будь такой эволюции, не только младший, но даже старший сын никогда не получили бы права требовать свою долю в будущем наследстве. Формирование же новых механизмов преемственности меняет весь уклад жизни, и пусть поначалу блудный сын растрачивает полученную от отца долю, процесс дробления семьи уже не остановить, и, как мы помним, наступает время, когда сыновья готовы пойти даже на троекратную продажу в рабство ради строительства собственного «дома».

Правда, даже распадающиеся звенья продолжают долгое время сохранять патриархальный уклад, что, впрочем, понятно, ибо в тысячелетиями существовавшей культурной среде и системе ценностей других принципов своей организации семья попросту не знает. Для того, чтобы родился новый ее тип, должен появиться человек, свободный от всех форм личной зависимости – экономической, юридической, культурной, наконец аксиологической (а именно ею во многом предстает и родительская власть и вся система вассалитета). Но для этого, в свою очередь, должен окончательно измениться механизм культурного донорства, то есть не патриархальный «дом» быть донором социума, но социум – донором «дома». Там же, где семья продолжает оставаться родом голографического осколка, еще не утратившего до конца информацию о своем целом, она продолжает оставаться патриархальной, ибо патриархальность – это вовсе не власть родителя (хотя, конечно, и она тоже), но диктатура информационного пакета, носителем которого он является.