Великая гендерная эволюция: мужчина и женщина в европейской культуре

Во все времена существовали такие измерения общественных отношений, куда не всегда отваживалась вторгнуться даже редкостная женщина. Война и государственная политика традиционно относились к ним. Правда, в тех или иных формах женское вмешательство случалось и там, но отдельные примеры никогда не служили основанием для общеутвердительных заключений о перемене ее роли в политическом руководстве. Средние века Европы – это время, когда известные сдвиги начинают происходить и здесь. Так, Алиенора Аквитанская участвует в крестовом походе, управляет королевством на правах регента и опекуна, возглавляет восстание против собственного мужа Генриха II, устраивает браки своих детей – словом, ведет себя как вполне суверенный властитель, и это не вызывает удивление. Графиня Шартрская Адель открыто выступает против своего супруга Стефана Шартрского, который, отказавшись исполнить свой религиозный долг, покидает лагерь крестоносцев первого похода, и этот конфликт также наглядно иллюстрирует возможность влияния знатной женщины не только на вопросы морали, долга, родовой чести[420], но и на вектор политической власти. Изабелла Французская, дочь французского короля Филиппа IV вместе с любовником Мортимером возглавляет мятеж против своего мужа Эдуарда II, которого вскоре убивают в тюрьме, что тоже не может не сказаться на судьбах государства.

Есть и другое, не столь явное, измерение женского влияния: «…так случилось со 2-м графом Саутгемптоном. Его отец сделал карьеру на том, что по воле Генриха VIII проводил в жизнь английскую Реформацию: разрушал монастыри, конфисковывал церковные земли. Воспитанием сына занималась мать, убежденная католичка. В ее вере вырос 2-й граф Саутгемптон и упорно ей следовал, пренебрегая предупреждениями, наказанием и прощениям королевы»[421].

Добавим от себя, что речь идет о покровителе Шекспира, и уже поэтому его, графа, (и его матери) кредо не могло не сказаться на творчестве великого драматурга. Правда, и Саутгемптон, и Шекспир живут в другую эпоху, но уже Средним векам знакомо это измерение женской власти. Как бы то ни было, к XV веку появляется довольно цельный взгляд самой женщины на себя, на окружающий ее мир, на необходимость изменения общественных нравов, на политические, и не только, средства их улучшения. Среди всего этого своя роль отводится и ей, и, разумеется, ее надеждам на женскую судьбу, женское счастье.

Возможность влиять на принятие мужчиной каких-то важных (в том числе касающихся не только ее, но и посторонних лиц) решений существовала еще от сотворения Лилит. Но в Средние века претерпевает качественное перерождение другая область культуры, которая, в долговременной перспективе, оказывает едва ли не большее влияние на ход мировой истории, чем политика и война. Это – искусство. О косвенном влиянии на его развитие мы, упомянув Шекспира, уже только что заметили, но существует и самое непосредственное. Невозможно пройти мимо того обстоятельства, что в это время именно женщина становится основным «заказчиком» и основным «потребителем» едва ли не большинства его произведений. Долгое время искусство не делило своего потребителя по половому/гендерному признаку, и даже любовная лирика античных поэтов не обращалась исключительно к ней. Теперь же в качестве самостоятельного потребителя выступает именно она, именно ей адресован творческий порыв мужчины. Меж тем положение раздающего награды заказчика – это тоже положение господина, что, в свою очередь, влияет на общее распределение социальных ролей. Тем более что этому сильно способствует социальное положение тех, кому служат формирующие эталон светского поведения трубадуры. Здесь уместно напомнить, что среди их покровителей великие герцоги и короли, которые нередко сами упражняются в куртуазной поэзии, и уже в силу этого обстоятельства вынуждены заискивать перед признанными авторитетами в стихосложении, которые стоят на социальной лестнице гораздо ниже аристократов. А это существенно поднимает престиж средневекового поэта в глазах всего общества. Таким образом, здесь образуется замкнутый круг взаимовлияний, и непрерывное вращение в нем выносит на самый верх всех социокультурных ценностей прежде всего женщину.

В связи с этим необходимо повторить, что и сама власть, выделившаяся в самостоятельный род занятий, никогда не сводилась к голому администрированию. Человек – вспомним максиму Аристотеля – это единство души и тела, при этом первая должна господствовать над вторым. Так что подлинная власть существует вовсе не там, где обретается право распоряжаться «телом» человека (его трудом и его результатами), но только там, где она простирается на самую душу. Это не только формальное право принимать управленческие решения, но и возможность силой своего авторитета влиять на их принятие другими лицами.