Великая гендерная эволюция: мужчина и женщина в европейской культуре

Но со временем даже они (за исключением наполеонов) – становятся лишь служащими, которые подчиняются чужой руководящей мысли. Власть уже отделилась от мастерства, управление – от творчества. А это, в свою очередь, меняет и роль патриарха, который перестает быть Демиургом своего дома и превращается в его господина.

Выделяющиеся хозяйства сыновей – это осколки былых патриархальных империй. Отсутствие сложного развитого производства, снижает фактор квалификации. Новые отцы семейств уже не выделяются среди прочих как живые энциклопедии, и это стирает границу между ними и прочими. Но сохраняется правовая традиция, поэтому и здесь их статус из информационной сферы переходит в правовую. Напомним, отец семейства – это не просто глава фамилии, но и юридически оформленный терминал всех ее социальных связей. Другими словами, единственный легальный их субъект, все остальные во внеличностном аспекте сносятся с миром только его именем.

Что касается не сумевших наладить свой быт «блудных» ли сыновей, римских ли плебеев, то им, кроме формальной свободы и гражданского полноправия не достается даже роли господина.

4.3.7. Конкубинат и проституция

Примечательно, что не только в крупных, но часто и в самых мелких осколках былых патриархальных владений складывается свой, еще более узкий брачный союз. Рядом с матерью семейства, законной супругой (не только римского) отца семейства, с которой его соединяет священный обряд, появляется другая, которая, собственно, и становится его фактической женой.

Кстати, женщины в древней семье не обязательно жены, наложницы и дочери. Вспомним покупных женщин, о которых говорил еще Гесиод.

Само по себе определение «покупная» способно рассказать о многом. Но еще более красноречиво уже цитированное нами примечание, которое дает к его стихам Аристотель. Трудно в точности понять, что имел в виду песнопевец, но с точки зрения афинского философа речь идет отнюдь не о зажиточном человеке. И тем не менее даже бедняк может думать о «покупных» женщинах. При этом понятно, что они способны служить не только для того, чтобы подгонять волов (мы помним, что недопустимое по отношению к свободному является необходимостью для подвластного господину).

Таким образом, даже в не слишком состоятельной семье возможна дифференциация брачных прав и привилегий, когда законной жене остаются почести, положенные матери семейства, кому-то другому – то, на что вправе рассчитывать близкий человек. Словом, даже в освобождающейся от всех тех, кто не связан кровным родством, парцелле формируется еще один, еще более узкий круг; там, где потребности пола сплетаются с влечением чувств, конкубинат вносит свою долю в разложение старой семьи.

Ему способствует сложившийся обычай. Мать семейства по существу запирается в стенах дома и отстраняется от всех общественных и государственных дел. Ее забота – дети и домашнее хозяйство: «…добродетель мужчины <…> в том, чтобы справляться с государственными делами, благодетельствуя при этом друзьям, а врагам вредя и остерегаясь, чтобы самому от кого не испытать ущерба. А <…> добродетель женщины – в том, чтобы хорошо распоряжаться домом, блюдя все, что в нем есть, и оставаясь послушной мужу»[268], пишет Платон. «Гетер мы заводим ради наслаждения, наложниц – ради ежедневных телесных потребностей, тогда как жен мы берем ради того, чтобы иметь от них законных детей, а также для того, чтобы иметь в доме верного стража своего», – говорит в одной из своих речей Демосфен[269]. В Греции женщина не может посещать атлетические игры, театр. Между тем последний играет выдающуюся роль в общественной жизни и образовании эллина, без преувеличения, это не только один из социальных институтов того времени, но и своеобразный университет. Поэтому лишение права посещать его значит, что ее культурное развитие останавливается. Часто утверждается, что греческая женщина необразованна и неразвита, однако это не совсем верно. Образование она получает, но всякое образование требует поддержки и развития, без этого оно куда-то исчезает… Понятно, что и такое ичезновение не может не способствовать отчуждению супругов, ведь там, где нет совместного досуга, нет и духовной близости, совместный же досуг плохо сопрягается с культурной пропастью. Правда, в Риме женщина пользуется большей свободой, но и там она не имела гражданских прав и была формально отстранена от участия в государственных делах; вся же свобода, по преимуществу, ограничивалась возможностью демонстрации своего статуса и общения с себе подобными.

Не связанная же формальными узами женщина не стеснена ограничениями, и, понимающая значение того, что составляет ценность для мужчины, она часто оказывается на одной ступени с ним в культурном развитии.