Великая гендерная эволюция: мужчина и женщина в европейской культуре

ЭСХИЛ:

Из богатых и знатных не хочет теперь ни один выходить в триерархи]

Они рубища носят, как ты им велел, сиротами безродными плачут.

ДИОНИС:

Да, Деметрой клянусь, а внизу, под тряпьем – из отменнейшей шерсти рубашку[276].

«Ифигения в Авлиде» была написана в 408 году до н. э. и поставлена после смерти автора; «Лягушки» были поставлены в 405 г. до н. э., то есть практически одновременно. Обе и трагедия и комедия были встречены греческой публикой восторженно, и это говорит о многом. Патриотическое чувство начинает угасать, и в реакции города не трудно увидеть и ностальгию по великому времени общенационального единения и форму осуждения подобных «триерархов» (триерарх – это человек, который на свои деньги снаряжает военное судно). К тому же и подтекст трагедии говорит о том, что Ифигения приносится в жертву не одному отечеству, но и своекорыстным расчетам Агамемнона, который хочет укрепить свое положение главнокомандующего, и видам Менелая, у которого на уме только жажда мести за нанесенное ему оскорбление. Таким образом, в реакции публики уже видится мечущаяся от одного к другому своеобразная стрелка барометра, указывающего на опасные перемены в нравственном климате полиса.

4.4.2. Тенденция к бездетности и безбрачию

Изменения, происходящие в обществе, не могут не сказаться не только на патриархальных «домах», но и на узко понятом союзе мужчины и женщины: в Греции он уже не хочет обременять себя лишними детьми: «…в IV в. до н. э. в 61 афинской семье было 87 сыновей и 44 дочери. В 228–220 гг. до н. э. в 79 греческих семьях, переселившихся в Милет в Малой Азии и получивших там права гражданства, было 118 сыновей и 28 дочерей, а среди семей в самом Милете в 32 было по одному ребенку, в 31 семье – по два»[277]. Другими словами, демографическая ситуация балансирует на грани простого воспроизводства численности населения.

Без сомнения, экономика играет известную роль, однако объяснить это одними экономическими обстоятельствами невозможно. Ведь и сегодня более высокие показатели рождаемости наблюдаются у менее обеспеченных народов. Материальное благополучие рождает желание попользоваться им, – думается, именно такое желание руководит и эллином.

Разумеется, не каждая, но далеко не редкая греческая семья имеет служанок на женской половине дома (о рабах-мужчинах уже говорилось выше). Между тем прежде всего именно эти семьи и формируют так называемый демос, слой полноправных граждан греческого. Правда, собственно демос – это «подавляющее меньшинство» населения, кроме них существуют метеки (иностранцы, проживающие в городе, но не имеющие гражданства), вольноотпущенники, рабы. По расчетам современных исследователей в Афинах перед началом Пелопоннесской войны проживало около 400 тысяч человек, в том числе 60 тысяч взрослых граждан мужского пола, 180 тысяч – женщин и детей, 50 тысяч – метеков, остальная часть приходится на рабов[278]. Но именно образом жизни демоса и создается юридическая форма и культурный эталон греческого брачного союза. О нем скорбит Полибий в своей «Всеобщей истории»: «…люди испортились, стали тщеславны, любостяжательны и изнежены, не хотят заключать браки, а если и женятся, то не хотят вскармливать прижитых детей, разве одного-двух из числа очень многих, чтобы этим способом оставить их богатыми и воспитать в роскоши…»[279] Но если именно демос создает общий образец для остальных, ему стремятся подражать и в брачной жизни.

Словом, деторождение становится скорее внешней обязанностью, чем внутренней потребностью. В связи с этим обратим внимание и на диспропорцию полов, которая никак не может быть объяснена действием чисто природных факторов. Дело совсем в другом: только наличие сыновей поднимает статус отца (как, впрочем, и матери). Поэтому рождение мальчика становилось праздником, девочки же не несли с собой ничего, кроме хлопот и обременений. Вследствие этого нередки случаи, когда младенцев (в особенности девочек) убивают, подкидывают. «Каким бы бесчеловечным ни казался этот обычай, мы вынуждены принять факт детоубийства в Древней Греции как достоверный и вполне доказанный»[280]. Вот одно из свидетельств. Некий Илларион из Александрии наказывает жене, ожидающей ребенка: «Если счастливо родишь и это будет мальчик – оставь его в живых, а если девочка – брось ее»[281]. Это только подтверждает тот факт, что исполнить гражданскую обязанность и одновременно поднять свой статус семья стремится как можно меньшими издержками.