Великая игра

— Все хотят. И ты тоже. К этому привыкают, как к черному дыму. Стыдишься? Зря. Я никому не скажу, а ты уж точно промолчишь. Ну, уходи или слушай. Выбирай.

Анао опустил глаза и процедил:

— Говори.

Ономори тихо рассмеялся.

— А вдруг тебе не понравится то, что ты узнаешь? И так ли хорошо знать свою судьбу до конца? И где тогда будет вся твоя отвага? А? Легко быть отважным, зная, что победишь… Ну, выбирай.

— Говори, — почти прошипел Анао, трясясь от стыда и злости — даже не на провидца, на самого себя.

— Все люди одинаковы, — тихо и холодно рассмеялся Ономори. — Ладно. Твоя судьба почему-то везде пряма и однозначна. Наверное, так бывает. Ты станешь государем. Будешь справедлив и благороден, а потому проживешь недолго. Но тебя запомнят и будут слагать о тебе песни и предания. И так ты переживешь многих, кто будет править после тебя. Ты станешь в легендах совсем на себя не похожим, и жизнь и смерть твоя в памяти людской изменятся до неузнаваемости, варвар. Теперь иди. Да, не забудь — наконечники стрел и дротиков не жалей, делай из железа. Но из плохого — все равно в расход пойдут.

Анао стоял, приоткрыв рот, чуть пошатываясь. Потом резко повернулся и бросился прочь, оглядываясь, словно в страхе. Ономори медленно опустился на решетчатый пол. Закрыл глаза и постарался снова уйти в себя, подальше от холода и вони собственного тела. Ничего, он выдержит… Ономори недобро улыбнулся. Он выдержит. Он даже не заметил, как стиснул кулаки.

Прошло еще несколько мучительно тягучих дней. Войско оставило дорогу и шло теперь по холмистой долине, срезая угол в несколько дневных конных переходов. Ономори с каким-то странным безразличием, словно издалека, удивлялся, почему этого не сделали раньше. Поймав себя на этой мысли, расхохотался — ну, как же! Ведь великие мудрецы древности советуют ходить именно по дорогам, а как же нарушить то, что предопределено? Нет, Тахэй-ан-Лин все же велик. Пошел не так, как все! Даже не добившись ответа у провидца. Воистину велик. Красный Дракон как-никак.

Клетка тряслась и подпрыгивала на ухабах. Ономори терпел. Осталось недолго — он ощущал это всей кожей, всем своим существом. Восторг предвкушения. Восторг приближения перемены. Пусть даже это будет смерть — но это близилось, как ветер. Он видел во сне летящего на драконе человека, и он был близко. Он ощущал на лице дуновение крыльев. Огненных красных крыльев.

— Драконов больше нет, — словно прочел его мысль Анао, ехавший рядом с клеткой. — Никто в них не верит.

Ономори не удостоил его ответом. Люди много во что не верят. Не верят в то, что небожители есть еще на этой земле, кто-то не верит в воздаяние, кто-то в предопределенность, кто-то еще во что-то не верит. А кто не верит вообще ни во что, как этот варвар Анао, только в саблю да удачу. Люди верят только в сиюминутные выгоды. Он горько усмехнулся. Даже в пророчества прекращают верить, когда они перестают нравиться. Люди верят только в то, что выгодно, и оправдывают этой выгодой что угодно. Жалкие твари…

От размышлений его оторвал чей-то вопль. Истошный, пронзительный вопль. Ономори завертел головой, заранее зная, что увидит. Анао застыл, затем его конь отчаянно ржанул, и варвар едва удержался в седле, но взгляд его по-прежнему был прикован к чему-то в небе. Рот его был раскрыт, челюсть мелко дрожала, и рубиновая бусина дробно колотилась о зубы.

Здоровенная красно-золотая тварь, утробно ревя, опускалась на землю. Заскользила на всех четырех лапах, возмущенно мотая головой. Дракон был огромен и совершенно не походил на изящные, хотя и грозные описания из книг. Здоровенная башка с дикими желтыми глазами с кровавыми прожилками, пасть, способная спокойно перекусить пополам коня. Из пасти вырывались языки пламени, из носа били струйки дыма. Уродливая башка венчала длинную шею. Дракон был пузат и неуклюже переваливался, передвигаясь по земле. За ним оставалась глубокая борозда. Люди разбегались во все стороны, кони дико ржали и несли прочь своих седоков. Дракон проехал на брюхе совсем рядом, в каком-то десятке шагов от клетки, в которой восторженно, как макака, прыгал Ономори и орал: «Дави их, дави!» Он хохотал так, что даже под дыхом заболело. Сидел, согнувшись пополам, и мелко дышал, уже не в силах хохотать и вытирать с глаз слезы. Дракон проехал мимо, давя все, что попадалось на пути, и отгоняя от клетки солдат. Те бросились наутек, позабыв обо всем на свете. Ономори слышал немного визгливый, но почти не дрожавший голос ан-Лина:

— Ко мне! Я — Красный Дракон, это знак победы, это боги послали нам знак!

Голос вдруг повысился до визга, долго держался на высокой, почти невообразимой ноте, потом вдруг оборвался с каким-то сухим треском.

— Ну да, — задыхаясь от смеха, прошептал Ономори. — Будет тебе знак!

Он поднял взгляд почти вовремя, чтобы еще увидеть, как пасть захлопнулась и между желтыми зубами безвольно повисли руки государя Красного Дракона, Тахэй-ан-Лина, который так и не сумел преодолеть судьбу, а главное, не поверил словам своего провидца. Ай-яй-яй, как глупо и нехорошо…

А дракон пыхал жаром и отвратно вонял.