Великая иллюзия

И в это же самое время на цирковой арене другая одалиска, Аделаида Херманн, отряхнув прах тлена и забвения, зажимает в накрашенных алой помадой губах стальной стакан, куда летят пойманные пули, выпущенные из ковбойского кольта… Взмах ее рук, и… над ареной взмывает стая черных ворон. Ящер-варан бежит с письмом-вестью к обнаженной одалиске, закрывшей веером свое лицо, как на той самой фотографии, что изъята полицией в спальне…

Светловолосый парень, похожий на принца из «Дюны», разбрызгивая по полу кровь из взрезанных вен, неловко карабкается на стол, завязывая узел веревки, накидывая себе на шею петлю. Черноволосая Невеста-Фантом, погасив софиты в фотосалоне, хватает в темноте острую пилу и выбирает, с какого пальца на какой руке начать…

За окном шумит Старый Арбат, и синий троллейбус катит под песню Окуджавы. В доме за зашторенными окнами заговорщики ждут звонка…

На египетском песке в тени пирамид под флейту истинного факира танцует кобра, а затем издыхает под его пристальным страшным взглядом, агонизируя в пыли, и… Великий Мясник вместе с Великим Скитальцем начинают свой восточный пир…

Фанфары старого марша Дунаевского все гремят, хрипят… словно патефон завели и…

В комнате правительственной дачи, окруженной забором и лесом, на кожаном диване лежит тело того, кто начинал одно, а закончил другим, кто хотел как лучше, а вышло как всегда, если не во сто крат хуже, кто, как дом на песке, воздвиг свой культ и сам его фанатически возлюбил, уверившись всерьез, что он тоже почти сверхчеловек, особенный, великий, незаменимый… Владыка мира, гроза врагов, отец народа… Ну почти что Четвертый? Или пятый? Или шестнадцатый? А любимый ординарец-денщик грубо трясет его за парализованное плечо и втыкает в руку Вождя и Царя булавки, проверяя рефлексы и рапортуя по телефону…

Товарищ Сталин спит!

Весь вечер на манеже – товарищ Сталин спит!

Ящерицы-вараны терзают гниющее смрадное тело, вороны взлетают стаей и кружат над лесом… И никто, никто, никто не придет к тебе на помощь в смертный час, потому что…

Все средства хороши в борьбе с тираном…

Даже те, в которые трудно поверить…

Маленькие кавказские друзья распилят нового апостола Симона Зилота пилой у подножия своих гор, а потом построят на месте казни монастырь…

И… Гапринди шаво мерцхало… Улетай, черная ласточка… Может, зря я все делаю…

Но дети, дети, дети… все ради детей, ради них… Светловолосая Регина, Стас и маленькая Вера-Шмыга, непокорная бунтарка – они в первом ряду зрителей, они аплодируют, хохочут, и детский счастливый смех подобен серебряным колокольчикам. А старшая из всех, юная красавица Соня Мармеладка, кланяется публике на манеже и превращается в ящерицу по щелчку пальцев великой Мегалании Коралли.

В кабинете следователя на Лубянке ползает по полу в луже крови истерзанный пытками полковник Хрусталев – не тот, который «Хрусталев, машину!», а Прикрепленный… В соседнем кабинете, кашляя кровью, майор Дербенев пишет свой последний рапорт для досье, что будет пылится в архиве даже без грифа «секретно»…

В камере внутренней лубянской тюрьмы генерал и министр по прозвищу Литератор, превозмогая боль в раздробленных прикладами обеих руках, тяжело поднимается навстречу тем, кто пришел за ним. За его спиной, точно ангел – демон – демиург – экстрасенс Четвертый, парит в виде призрака невесты Аделаида Херманн. Или Мегалания Коралли?

Но она, великий ловец пуль, сейчас не может ни поймать, ни отклонить, ни помочь, ни избавить…

Вошедшие вскидывают автоматы… и Литератор падает на каменный тюремный пол, прошитый очередью.

Публика аплодирует в цирке: «Браво! Браво!» Весь вечер на манеже!

Публика давится в очереди на пышных правительственных похоронах за обитым кумачом гробом… Браво! Браво! Фокусы! Фокусы!

Истинные факиры, выполнив свое предназначение, покидают наш мир, не оглядываясь, не оборачиваясь, не оставляя ни преемников, ни следов на песке…

А те, кто пытался с ними сравниться, выдавая за правду то, чего нет, заканчивают болью…

Задыхаясь от слез…

Глава 39. Под покровом ночи

– Я составил алгоритм покупок в интернете ядов сельскохозяйственного назначения в Московском регионе и ближних областях за весну – лето, – сбивчиво объяснял Блистанов по телефону. – Выделил бродифакум в особый список. Мне выплыла куча данных, однако ничего интересного для нас. А по дороге в Звенигород на обыск я алгоритм дописал – включил в поисковик запрос «доставка». И знаете, что я сейчас обнаружил, просматривая результат поисковика?

– Что? – спросил Гектор. Катя, стряхнув с себя сон, вся обратилась в слух.

– Не так уж много адресов, но среди них один нам известный. Улица Дмитрия Донского, дом… квартира…

– Мармеладова? – Гектор напрягся.