Великая Испанская империя

Два дня состязаний прошли благополучно. 30 июня король Генрих, в черно-белых цветах своей официальной фаворитки, maitresse en titre, Дианы де Пуатье и верхом на коне по имени Мальер[8], взял верх в нескольких поединках. Диана присутствовала и радовалась победам монарха. Королева Екатерина Медичи, которая, пускай муж надел цвета соперницы, тоже наблюдала за турниром, попросила Генриха прервать выступления под предлогом жары, но король ответил, что должен провести еще три поединка, как предписывают правила. Он успешно справился с герцогами Савойским и де Гизом, но затем ему бросил вызов молодой гугенот Габриэль де Монтгомери, граф Лоржеса, капитан королевской шотландской стражи^{‹‹22››}. Первое столкновение не выявило победителя, и, возможно, турнир следовало на этом закончить. Но Генрих отказался положить копье, воскликнул: «Я хочу отомстить!», потому что Монтгомери едва не ссадил монарха с коня. Он снова напал на графа, и на сей раз столкновение вышло столь яростным, что деревянные копья сломались, а оба бойца рухнули наземь. Монтгомери вскоре поднялся, а вот Генрих лежал недвижимо и истекал кровью. Кусок дерева длиной четыре дюйма торчал из забрала королевского шлема. Монтгомери умолял, чтобы его покарали за явное преступление, но король, очнувшись, даровал ему прощение. Затем Генриха перенесли в ближайший королевский дворец, ветхий Maison Royale des Tournelles, получивший свое название из-за многочисленных башенок и возведенный в конце четырнадцатого века канцлером Франции Пьером д’Оржемоном. К королю призвали величайшего хирурга эпохи, бельгийца Амбруаза Парэ, которого направил из Брюсселя Филипп Второй, а также анатома Андреаса Везалиуса, лучшего врача тех лет, который служил сперва императору Карлу, а после его сыну королю Филиппу^{‹‹23››}. Присутствие у постели раненого двух столь выдающихся людей, служивших вдобавок двум противоборствовавшим монархам, и вправду доказывало, что в Европе наступил мир. Увы: пускай он временно приободрился, попечением этих даровитейших врачей, король Генрих умер 10 июля^{‹‹24››} — в расцвете сил, всего сорока одного года от роду. Он оставил сиротами четверых малолетних сыновей, ни один из которых не был готов править королевством.

Тем самым власть над Францией перешла к скорбящей вдове Генриха, умной и решительной Екатерине Медичи, правнучке Лоренцо Великолепного, правившего некогда во Флоренции. Ее правление длилось почти тридцать лет. Среди первых действий Екатерины в качестве регента стоит упомянуть снос дворца Maison Royale des Tournelles, где скончался король^{‹‹25››}. Она перебралась в Лувр, где и жила с тех пор. На месте же снесенного дворца сначала разбили лошадиный рынок, а затем, в апреле 1612 года, здесь появилась площадь Пляс-Рояль, ныне известная как Площадь Возегов. Виктор Гюго говаривал, что этой привлекательной площадью, на которой проживал он сам, мир обязан копью Монтгомери^{‹‹26››}.

Герцог Альба написал королю Филиппу об этой трагедии на следующий день после смерти Генриха^{‹‹27››}. Покойный король Франции восхищался Филиппом и велел своим придворным поступать так же, несмотря на войну с Испанией. Дочь Генриха Елизавета, как уже упоминалось, вошедшая в историю как «Королева мира» из-за ее брака с Филиппом, принесла Франции политический успех, поскольку ее помолвка не позволила испанскому монарху заключить брак с другой Елизаветой, новой королевой Англии, хотя Филипп делал предложение (и был отвергнут в октябре 1558 года)^{‹‹28››}.

«Французы наперебой торопятся выказать на словах всемерное уважение Вашему Величеству, — писал герцог Альба месяцем ранее. — Те, кто окружает короля, не в состоянии произнести даже трех слов без того, чтобы не упомянуть о любви и почтении, какие наихристианнейший монарх [Генрих] питает к Вашему Величеству, и о том, что он готов помогать Вам во всяческих начинаниях. Возможно, в этом нет и толики лукавства, поскольку подобные умонастроения видятся вполне разумными. Также возможно, что французы так рвутся участвовать в предприятиях Вашего Величества потому, что опасаются, как бы эти предприятия не обернулись гибелью их страны»^{‹‹29››}.

Король Филипп, в отличие от подданных, вернулся из Брюсселя на родину к августу 1559 года^{‹‹30››}. С тех пор, не считая двух лет в Лиссабоне в 1580-х, после превращения Португалии в испанскую «сатрапию», он неизменно, до конца своей долгой жизни, оставался в Испании, причем проживал почти постоянно в мрачном, напоминавшем монастырь дворце Эль-Эскориал (куда окончательно перенес двор в 1571 году) в деревушке у подножия гор Гвадаррама; этот дворец построили в ознаменование побед над Францией в 1558 году, и потому Филипп мнил себя «жандармом Европы» — и вел себя соответственно^{‹‹31››}.