Великая Испанская революция

Длящаяся в Испании гражданская война воздействовала на ситуацию в Европе как болезнь, к которой привыкают. Ощущение драматической борьбы и многообразных угроз, связанных с войной в 1936–1937 гг., в начале 1938 г. уже притупилось. Германия выполнила свою задачу 1936–1937 гг., привязав к себе Италию. Британское руководство начинало ощущать, что Испания уже не выполняет роль отвлекающего фактора для Германии и Италии. Франция колебалась между двумя угрозами — образования прогерманского режима в тылу и, с другой стороны, втягивания в войну с Германией из-за Испании. Опасность революционных искр, разлетающихся из испанского очага, стала не столь актуальной после падения радикального правительства Ф. Ларго Кабальеро. Зато более умеренное правительство Х. Негрина имело (и не без оснований) репутацию прокоммунистического, что ставило в повестку дня появление на западе Европы советского плацдарма.

В этих условиях перед дипломатией Великобритании и Франции встала альтернатива: поддерживать конфликт в равновесии или открыто встать на сторону Франко, чтобы сделать его режим из прогерманского нейтральным в возможном мировом конфликте. Республиканское руководство так и не поняло этой альтернативы, продолжая рассчитывать на то, что Франция «одумается» и поддержит Республику. Однако шанс на это возникал только в случае прямого военного столкновения Франции и Великобритании с одной стороны и Германии и Италии — с другой.

К войне в Испании «привыкал» и Сталин. Во второй половине 1937 г. там возникло равновесие, что нельзя было сказать об остальном мире. Важнейшее значение для СССР играло начало японо-китайской войны 7 июля 1937 г. Япония давно была потенциальным противником СССР, и, несмотря на старые обиды, Сталин решил поддержать Чан Кайши. Теперь советская помощь поступала и в Китай, и ее объем «вычитался» из того, что СССР мог поставлять в Испанию. Этот театр был даже важнее для СССР, чем Испания — ведь на этот раз борьба развернулась в непосредственной близости от советских границ. Сдерживание Японии на дальних подступах к СССР было для него крайне важным на протяжении всех 30-х гг.

А с весны 1938 г. нарастала и военная угроза на Востоке Европы в связи с Чехословацким кризисом. Так что СССР и сам нуждался в вооружениях. Тем не менее, помощь Испании продолжалась.

Более того, Сталина раздражали и двойственные внешнеполитические маневры Республики за спиной СССР. Негоже стране «народной демократии» иметь самостоятельную внешнюю политику — этим наверняка воспользуются враги.

Хотя посол Гайкис и докладывал, что Асанье и Барриосу близки взгляды о долгосрочном союзе [1467]с СССР, однако Сталину уже сообщили, что Асанья ведет рискованную игру со странами Запада за спиной Советского Союза. Во время майского кризиса Асанья, по выражению А. Виньяса, «двинул пешку» — направил Х. Бестейро в Лондон на коронацию Георга VI. «Ларго Кабальеро предложил Мартинеса Баррио как председателя Кортесов, но Асанья был против. Несомненно, он хотел видеть в качестве представителя Бестейро, одного из немногих политиков, которые разделяли его мнение на предмет малой вероятности победы» [1468]. Коронация Георга VI 12 мая стала европейской дипломатической «тусовкой», где можно было обсудить животрепещущие политические проблемы в неформальной обстановке. Бестейро стал уговаривать английских и французских дипломатов выступить в качестве посредников в достижении мира с Франко. При этом Бестейро так скрывал свои переговоры о мире, что они стали всем известны.

Как справедливо пишет А. Виньяс, «вмешательство Асаньи могло иметь очень тяжелые последствия. Иден говорил об этом с Литвиновым, который также присутствовал на коронации. Последнему подобное вмешательство также не показалось пустячным. Когда в следующем месяце Паскуа [1469]проводил одну из своих периодических встреч со Сталиным, Молотовым и Ворошиловым, Сталин спросил о его впечатлениях в связи с ситуацией. Посол передал последнее устное сообщение Ларго Кабальеро, выражавшее твердую уверенность в конечной победе. Трудности заключались в несоответствии и недостаточности вооружения. Посол также добавил, что новое Правительство следует той же линии. Сталин холодно посмотрел на него и бросил ему в лицо: „Так то, что Вы мне говорите, не согласуется с недавними хлопотами представителя президента Республики о приостановлении военных действий и, затем, о посредничестве в достижении мира“» [1470].

Однако этот эпизод хоть и огорчил Сталина, но пока не определял его политики в отношении Республики. Ведь теперь, после свержения строптивого Ларго, она могла воевать «как надо», опираясь не на самоуправленческую социальную революцию, а на твердую дисциплину. Ведь именно это обещали Сталину майские победители, а Штерн заверил, что осенью противник «покатится». От выполнения обещаний зависела и политика Сталина.

* * *