Великая. История Екатерины II

Депутаты правительственных мест вошли с требованиями, настолько же несвободными от мелочей, как и сословия. Представляя, например, о разрешении покупки крепостных людей священникам и прочим церковным причетникам, в то же время поднимали вопросы об учинений монашеских недвижимых имений коронными и об установлении к пропитанию монахов доходов, о вступлении всяким чинам в духовные и из духовных в светские и об освобождении священников от неприличных работ. Заботясь «об установлении закона к приведению разного звания народа в содружество», считали нужным ввести постановления «о нестрелянии из ружей и других машин внутри жильев и о неношении никакого оружия подлому народу при себе»; также «о учинении закона, как поступать в случае того, когда от побой помещиков случится людям смерть?». Считая нужным «ревизию и отличение граждан добродетельных», раз решали вопрос «об отдаче должников за долги для зарабатывания партикулярным людям, в случае неприемки для отсылки в каторгу».

Дворянство, представляя о назначении жалованья ученым священникам, продаже церковных земель и обучении причетниками грамоте крестьянских детей, учреждении по городам дворянских школ, банков, хлебных казенных магазинов, аптек и лекарей, цехов и фабрик, ходатайствовало «о произведении по-прежнему пыток ворам, разбойникам и смертоубийцам», «постановлении строжайшего закона к удержанию крепостных женок и девок от побегов» и о бытии у помещиков в послушании женам отданных в рекруты, равно «запрещении» не дворянам «иметь хутора, хлебопашество и мельницы». Требовали даже запрещения «на выгонных городовых землях сеять хлеб» и «об умножении суммы оных, кои пожелают быть в купечестве». Со своей стороны, горожане, принимая к сердцу горячо интересы веры, подавали предложения: «о штрафе с неисповедавшихся, о поступлении желающих в монашеский чин, об отдаче архиерейскому дому с монастырями отшедших от них хлебопашных земель», о выводе раскольников, живущих по городам «между православными, в рассуждении чинимого ими в обществе соблазна и неотправлении гражданских служб, и о поселении оных в особых местах». Тут же рядом, однако, стоит и ходатайство «о позволении возвратившимся из Польши и Турции раскольничьим попам, монахам и монахиням в часовнях и в церквах отправлять службы по старинным книгам»; такая непоследовательность может объясниться разностью местностей, из которых поступили представления.

Обращаясь от интересов духовных к своему кругозору и среде, горожане просили «о праве и преимуществе российского купечества, о неназывании оного непристойными словами и дозволении первостатейным носить шпаги, о нечинении военнослужащим людям никаких обид и побой купечеству и о платеже денег за забранные товары, о нечинении купечеству от крестьянства в уездах никаких обид и за чужие долги грабительств, о правосудии и скорейшем решении дел во всех присутственных местах по просьбам от купечества, о покупке священно и церковнослужителям, купечеству и разного звания людям крестьян и дворовых людей»; и тут же «о запрещении духовному чину в покупке земель». Переходя от личности к общине, горожане предъявили требования о выборе на всегдашнее время вообще всеми гражданами головы, о выборе из купечества особливых депутатов и о дозволении оным входить во все присутственные места по делам купеческим, о незабирании насильно к суду в присутственные места градских жителей без повесток, о пресечении роскоши и невыписывании в Россию никаких иностранных вещей, об учреждении государственного банка, о бытии ревизии, как прежде, по дворам; о выключении вместе с дворянами купечества и разного рода людей из податного оклада и увольнении от рекрутского набора; об учреждении городского суда; о «бытии полиции в городах в ведении магистратов и ратуш, о небытии в городах особой сыскной команды и (также) о препоручении ее магистратам». Заботясь о неотдаче в монополию никаких промыслов и товаров, представляло городское сословие «об уменьшении судов и штрафе судей», также «о непринуждении купечества к бритью бород и ношению немецкого платья» и «об учинении запрещения, чтобы никто не дерзал ругать иноверных законов».

Нельзя не сочувствовать многим из требований, выраженных горожанами, а в особенности последним из вышеприведенных пунктов, показывающим настолько же человечное воззрение, как и требование «об учреждении в городах академий, университетов, школ и обучения в оных разным языкам», не одного сословии их, как представляли от себя дворяне, но с купеческими и «разночинских детей и сирот».