Великая. История «железной» Маргарет

Но некоторые изменения портфелей были необходимы. Я назначила грозного Кристофера Соумса лидером Палаты лордов. Кристофер был человеком в себе, поэтому лучше подходил для сольной работы, нежели для работы в команде.

Питер Керрингтон, который возглавлял Палату лордов в оппозиции, стал министром иностранных дел. Питер обладал прекрасными манерами и способностью мгновенно определять ключевые точки в любом споре. И мог выражаться остро. У нас были разногласия, но обид не было. Питер всегда мог объяснить любому особо неподатливому министру иностранных дел, что как бы он сам ни относился к какому-то предложению, премьер-министр ни за что с ним не согласится. Однако я намеревалась сделать так, чтобы хотя бы один министр в министерстве иностранных дел имел бы большой опыт в экономической политике. Я распорядилась, чтобы Питер привлек Ника Ридли.

Два других назначения вызвали больше комментариев. Я назначила Питера Уокера министром сельского хозяйства. Питер никогда не скрывал своей враждебности к моей экономической стратегии. Но он был одновременно жестким и обладал даром убеждения, бесценные качества, когда имеешь дело с абсурдными проявлениями единой сельскохозяйственной политики Европейского сообщества. Вопреки расхождениям между Джимом Прайором и всеми остальными в период пребывания в оппозиции, не было сомнений в том, что он нужен в министерстве по делам трудоустройства. Тогда в стране и даже в Консервативной партии сложилось мнение, что Британией нельзя управлять без согласия профсоюзов. Он сумел за несколько лет это изменить.

Примерно к 11 часам список кабинета был готов и одобрен королевой. Я поднялась наверх, чтобы поблагодарить телефонистов, которые все время были заняты тем, что назначали встречи на следующий день. Потом меня отвезли домой. В субботу я увидела членов будущего кабинета одного за другим. Все происходило достаточно ровно. Те, кто еще не был тайными советниками, были приведены к клятве в Букингемском дворце. К вечеру субботы кабинет был создан, а имена озвучены для прессы. У каждого министра в распоряжении был уик-энд для того, чтобы подготовить инструкции для своего департамента.

Моим заключительным и лучшим решением было назначение Яна Гау личным парламентским секретарем. Свойственное ему сочетание лояльности, проницательности и чувства юмора способствовало тому, что мы сумели преодолеть множество сложных моментов.

Во вторник в 2.30 мы провели наше первое собрание кабинета. Оно было «неформальным»: секретариат кабинета не подготовил повестку дня, протокол не велся. Заключения были позднее записаны на первом «формальном» заседании, которое было проведено по традиции во вторник утром. Министры выступили с докладами по своим департаментам. Мы незамедлительно воплотили в жизнь свои обещания из манифеста: гарантировали полиции и вооруженным силам достойную оплату труда. Об этом было должным образом объявлено на следующий день. Таким же образом мы приняли решение о том, что полная зарплата военнослужащего, рекомендованная последним докладом комиссии по пересмотру оплаты труда военнослужащих, должна выплачиваться полностью, начиная с 1 апреля.

На первом неформальном заседании этого кабинета мы начали болезненный, но необходимый процесс сужения бюджетной сферы. Мы постановили немедленно заморозить набор персонала во все государственные службы, хотя в последующем для уменьшения были выбраны конкретные цели. Мы начали пересматривать рычаги управления, установленные центральным или местным самоуправлением, хотя здесь мы также в ближайшее время будем вынуждены встать на путь применения еще более жестких финансовых рычагов управления, по мере того как неспособность и несогласие соответствующих органов эффективно управлять службами будут становиться все более очевидными.

Зарплаты и цены были первоочередной проблемой. Что касалось переговоров о повышении зарплаты в национализированных областях промышленности, мы решили, что ответственные за это министры должны отойти от этого вопроса настолько далеко, насколько возможно. Нашей стратегией должно было стать применение финансовой дисциплины, после чего следовало позволить управлению и профсоюзам, которых это непосредственно касается, принимать собственные решения.

Также требовался тщательный пересмотр того, как цены контролируются такими мерами, как сопоставимость оплаты труда, правительственные субсидии. Мы не испытывали иллюзий: рост цен был признаком лежащей в основе всего инфляции, а не ее причиной. Инфляция была монетарным феноменом, для обуздания которого необходима была монетарная дисциплина. Искусственное сдерживание роста снижало инвестиции и подрывало доходы. То и другое уже находилось на слишком низком уровне для поддержания экономического здоровья страны.