Великая. История «железной» Маргарет

Было заметно, что премьер-министр Австралии Боб Хоук, открывший на конференции дебаты, ищет компромисса. За ним последовал президент Замбии Кеннет Каунда, который высказал эмоциональный призыв к санкциям. В своем ответе я постаралась соединить обе точки зрения. Я начала с подробного описания очевидных социальных и экономических перемен в Южной Африке. Я привела точное количество темнокожих южноафриканцев, которые имеют профессиональные квалификации, владеют автомобилями, занимаются бизнесом. Конечно, еще многое нужно было сделать. Я увидела по реакции слушателей – речь произвела эффект. Но из-за своей природной осторожности я подготовила и запасной вариант, который должен был сработать в Лайфорд-Кей, куда главы правительств выезжали на выходные и где, как я знала, и решались основные дела.

Лайфорд-Кей, это красивое место. Дома в имении отдали в распоряжение делегаций. Приятным штрихом со стороны премьер-министра Багам было распоряжение, чтобы мне и моей делегации был приписан тот самый дом, где Харольд Макмиллан и Джон Кеннеди в 1962 г. подписали договор. В Лайфорд-Кей был сформирован комитет глав правительств, который в течение утра субботы составил проект коммюнике по Южной Африке. В это время я занималась другой работой. В 2 часа Брайан Малруни, премьер-министр Канады, и Раджив Ганди, премьер-министр Индии, прибыли, чтобы показать мне результаты своей работы. Почти два часа я объясняла, почему их проекты неприемлемы. Я настаивала, что в тексте должен звучать твердый призыв покончить с насилием в Южной Африке, но они посчитали это спорным.

После ужина на меня стала оказывать давление более многочисленная группа, чтобы я согласилась с их текстом. Мы спорили три часа. К счастью, меня измором не возьмешь. За ночь мои сотрудники подготовили альтернативный текст, чтобы представить его на пленарном заседании, которое должно было начаться в 10:30 на следующее утро. Удрученный Сонни Рамфал, генеральный секретарь Содружества, умолял меня пойти на компромисс. Когда собрание началось, доброй волей и не пахло. Британский вариант текста даже не вынесли на рассмотрение. Меня упрекнули, что я предпочитаю рабочие места в Великобритании жизням темнокожих и что я не забочусь о правах человека.

Я стала говорить своим правду в глаза. Сказала, что они торгуют с Южной Африкой, но атакуют меня за отказ ввести санкции. Спросила, когда они собираются проявить такую же заботу о ситуации в Советском Союзе, с которым у них налажена не только торговля, но и тесные политические связи. Напомнила им об их собственных скромных достижениях в области прав человека.

И когда представитель из Уганды призвал меня к ответу за расовую дискриминацию, я дала ему отпор, напомнив об азиатах, которых Уганда изгнала по расовым признакам, многие из которых поселились в моем электорате в северном Лондоне, где прекрасно живут. Президент Шри Ланки сказал, что не намеревается прекращать торговые связи с Южной Африкой, так как это оставит чайных плантаторов без работы.

Во время перерыва на обед я приняла тактическое решение. Я решила предпринять действия против импорта крюгеррандов{ Золотая южноафриканская монета, впервые выпущенная в 1967 г. для помощи в продаже южноафриканского золота на международном рынке. (Прим. пер.)} и отменить официальную поддержку торговле с Южной Африкой. Сделаю я это только в том случае, если в коммюнике будет сказано о прекращении насилия. Затем в 3.30 я могла присоединиться к «комитету проектов» в библиотеке. Когда я вошла в комнату, все пристально на меня смотрели. Удивительно, как стадное чувство может превратить даже политиков в агрессивную группу. Раньше со мной никогда так не обращались, и я не собиралась мириться с этим. Поэтому я начала с того, что сказала, что никогда раньше не чувствовала себя такой оскорбленной, как сейчас. Послышались возгласы удивления и сожаления. Я ответила, что это было личное оскорбление и что со мной это не пройдет.

Обстановка стала более спокойной. Меня спросили, что, на мой взгляд, было бы приемлемо. Я объявила об уступках, которые была готова сделать, а если мое предложение не будет принято, я выйду из переговоров. Среди «проектировщиков» произошла неразбериха. Но через десять минут все кончилось. Текст был согласован и на пленарном заседании утвержден без поправок. Хотя я чувствовала сильную обиду и была в замешательстве, но итогом в целом была довольна.

На пресс-конференции после саммита я правильно описала сделанные мной уступки как «ничтожные», что разозлило левых и возмутило министерство иностранных дел. Но я не верила в санкции и не собиралась их оправдывать. Я смогла покинуть берега Нассау, сохранив свою политику невредимой, хотя и испортив мои личные отношения с лидерами Содружества, в последнем была виновата не только я. И еще были сохраненные рабочие места тысяч чернокожих африканцев, за которых я боролась.