Великая Кавказская Стена. Прорыв 2018

Но Феликс на собственном опыте знал, что выбить эти сверхурочные будет крайне сложно, ибо, как выражался Александр Павлович, кризис и форс-мажорные обстоятельства накладывают на нашу столичную жизнь существенные ограничения. Может, там действительно что-то интересное? — подумал он, кроме рядового выступления моджахедов. Я не знаю. А ещё Рыба склонен к забыванию того, чего обещал. И порой Феликс мечтал найти себе место в иной газете. Один раз он уже шанс упустил, когда оказался «рукопожатым». А шанс был, ох, как хорош. Для нашего брата журналиста наступили не самые лучшие времена, и поэтому я, думал он, терплю Александра Павловича по кличке Рыба. Кстати, насчёт клички, я никому ещё не говорил, кроме Лёхи, разумеется. Это был мой последний козырь и мой последний редут на случай открытой войны, которую я проиграю в два счёта.

— Мне оставь… — услышал он за спиной и поперхнулся.

Пока он откашливался, она переминалась на прохладном полу, и на ней были только крохотные трусики чёрного цвета и его голубая рубашка. А ещё у неё были маленькие, аккуратные ступни. Он сделал вид, что каждую ночь видит у себя в квартире таких шикарных девиц.

— На… — он протянул бутылку с пивом, не скрывая своего восхищённого взгляда.

Он сразу её оценил. Пахло от неё очень даже приятно. А ещё у неё была обалденная кожа, и сложена она была с тем изяществом, которое ему тоже нравилось в женщинах, и он знал, что такие женщины встречаются очень и очень редко и все наперечёт. По крайней мере, в его картотеке таких не было. Редкая птичка, решил он, по-ро-дис-тая. Как она залетела в мою клетку? Но вспомнить, хоть убей, ничего не мог. Память как будто напрочь отшибло.

Пока она пила, задрав в потолок острый подбородок, он с жадностью разглядывал её. У неё была шея с призывными, голодными ложбинками и выпирающие из-под рубашки ключицы, за которые при желании можно было крепко уцепиться или налить по глотку воды. Ну и ложбинка между ними тоже притягивала взгляд, и Феликс проследил жадным взглядом, во что она переходит плавно и нежно — в то, что порой мелькало в разрезе рубашки. Надо ж, затащить такую в постель! Он даже мог собой гордиться по этой части, но не знал, стоит ли, потому что абсолютно не помнил момента близости, стало быть, для него всё впереди.

— Чего смеёшься? — спросила она, опорожнив бутылку и возвращая её таким жестом, словно делала ему одолжение.

— Да так… — смутился он, отводя глаза от её груди и чувствуя, что возбуждается.

— Ого! — лукаво заметила девица, не без интереса обнаружив этот факт.

Впору снова было бежать в постель, но перед ним всё ещё маячило белёсое лицо главного редактора. Он вопросительно посмотрел на неё, она — на него, и всего-то надо было молча сделать один шаг и обнять её. Но он задал глупый вопрос и этим всё испортил:

— Как тебя зовут?

Может быть, если бы он не задал этот вопрос, а они бы вернулись в спальню, ничего последующего, что произошло, не случилось бы. Окунулись бы в страсть. Потом он бы вызывал такси, и девица укатила бы на все четыре стороны, так и не сообщив своего имени. Но Феликс, как всегда, свалял дурака. Была у него такая неискоренимая черта, с которой он безуспешно боролся, плохая реакция при виде красивых женщин, некий внутренний стопор, ожидание знака большой любви, о которой он и мечтать перестал. Вот он и мучился, вот он и искал её, но не находил и все чаще застывал вот так, как восковая фигура в музее мадам Тюссо.

— Лора… — произнесла она таким контральто, что глаза у него полезли на лоб второй раз — её имя как раз ложилось в звуковой ряд: «Л-о-р-а…» Чудесно! Необычно! Божественно-о-о!!! У него перехватило дыхание. Сердце свалилось куда-то в мошонку. Колени подогнулись.

Нет, подумал он, так не бывает, это сказка, мне чудится, я ещё сплю, и с огромным любопытством посмотрел на неё. А ещё у неё была умопомрачительная привычка дуть себе на густую чёлку, отчего она казалась живой и шевелилась сама по себе. Боже мой! — подумал он, я сейчас умру! Это сказка, чудо из чудес! Но он всего лишь произнёс банальное:

— Ого… — и подумал, что сейчас она попросит закурить.

Но Лора сказала, блеснув прекрасными глазами:

— У тебя пожрать есть?

— В холодильнике, — ответил он немного оторопело и подался от греха подальше в ванную не только для того, чтобы почистить зубы, но и чтобы собраться с мыслями.